Этой зимой, в последний год владычества Старой школы, как раз перед Днем благодарения, миссис Дагган заболела. «Рак», – сказала миссис О’Рурк матери Дейла, думая, что мальчики ее не слышат. Миссис Дагган не вернулась в класс и после рождественских каникул. Преподавание ее предметов – «только до возвращения Коры» – взяла на себя миссис Даббет, откровенно презиравшая эти дисциплины, однако не желавшая допустить, чтобы в школу пригласили другого учителя и тем самым подтвердили слух о серьезности болезни ее коллеги и приятельницы. Миссис Даббет к тому же ухаживала за больной – сначала в высоком розовом доме на Брод-авеню, потом в больнице. Но однажды утром в школе не появилась даже Двойная Задница, а уроки в шестых классах впервые за четыре десятилетия провела другая учительница. По школе прошелестела весть, что миссис Дагган умерла. Это было накануне Дня святого Валентина.

Похороны состоялись в Дэвенпорте, и никто из учащихся на них не присутствовал. Впрочем, даже если бы погребение состоялось в самом Элм-Хейвене, картина была бы точно такой же.

Миссис Даббет вернулась в школу двумя днями позже.

При виде пожилой женщины Дейл почувствовал, как в нем шевельнулось что-то похожее на жалость. Она была по-прежнему толстой, но теперь лишняя масса висела на ней, словно слишком просторное пальто. Когда она поднимала руки, подушки предплечий колыхались в воздухе, как гофрированная бумага. Глаза потускнели и так глубоко ввалились в глазницы, что казалось, будто вокруг них сплошные синяки. Сейчас учительница сидела, уставясь в окно с тем же безнадежным и тупым выражением, какое неизменно присутствовало на лице Корди Кук. Голубоватые когда-то волосы пожелтели у корней и висели неопрятными прядями, платье сидело вкривь и вкось – казалось, что женщина неправильно застегнула пуговицы. Вокруг нее витал тот же неприятный запах, что и вокруг миссис Дагган перед Рождеством, вспомнил Дейл.

Он вздохнул и заерзал на месте. Было еще только два часа пятьдесят две минуты.

В темном холле послышалось легкое движение и мелькнула крадущаяся тень, в которой Дейл узнал Табби Кука – толстого придурковатого брата Корди. Тот скользнул по площадке лестницы и теперь заглядывал в класс, пытаясь привлечь внимание сестры, но при этом остаться незамеченным и не попасться на глаза Двойной Заднице. Бесполезно. Корди, будто загипнотизированная, продолжала любоваться небесами и едва ли обратила бы внимание на брата, даже если бы тот швырнул в нее кирпичом.

Дейл едва заметно кивнул мальчишке. Здоровенный четвероклассник в комбинезоне с нагрудником и лямками показал ему кукиш, помахал каким-то листком, похожим на разрешение отлучиться в туалет, и скрылся в темноте коридора.

Дейл опять поерзал. Ему и друзьям иногда приходилось играть с Табби, несмотря на то что Куки жили в одной из крытых рубероидом лачуг, расположенных неподалеку от свалки, у элеватора за железной дорогой. Табби был толстым, уродливым, тупым и вечно грязным, а также проявлял такое вопиющее невежество, какого Дейл до сих пор не встречал ни у одного четвероклассника, однако все это не давало повода запрещать ему участвовать в забавах группы городских ребят, называвших свою команду «Велосипедный патруль». Впрочем, Табби не так уж часто домогался этой чести у Дейла и его друзей.

«Интересно, что задумал этот болван?» – рассеянно подумал Дейл и снова взглянул на часы. Было все еще два часа пятьдесят две минуты.

Ужас! Как медленно тянется время!

Табби прекратил попытки привлечь внимание сестры и направился к лестнице, пока его не засекла Двойная Задница или еще какая-нибудь из училок. Миссис Гроссейнт действительно отпустила его в туалет и дала соответствующую записку, но это еще не означало, что кто-то из старых кошелок не завернет его обратно в класс, если увидит, как он слоняется по коридорам.

Табби зашаркал по лестнице, направляясь к площадке под круглым окном и попутно отметив про себя, как сильно стерты широкие деревянные ступени, отполированные подошвами нескольких поколений учащихся Старой центральной. На улице собиралась буря, и свет, проникавший сквозь стекла, был тускло-багровым. Табби проскользнул под рядами пустых книжных полок бывшей городской библиотеки, располагавшихся на площадке и вдоль узких антресолей, устроенных на промежуточном этаже, но даже не обратил на них внимания. К тому моменту, когда Табби впервые переступил порог школы, на этих полках не осталось ни одной книги.

Он ужасно торопился. До конца занятий оставалось меньше получаса, а ему непременно нужно было попасть в подвал, в умывальные комнаты для мальчиков, прежде чем эту старую развалину запрут навсегда.

На первом этаже, где размещались классы с первого по третий, было чуть светлее и оживленнее, чем наверху. Отовсюду доносился гомон малышей. Табби поспешил миновать открытое пространство, чтобы его не увидела учительница, шмыгнул за дверь и стал спускаться по лестнице в подвал.

Довольно странно, что в этой глупой школе не потрудились оборудовать туалеты на первом и втором этажах, хотя в подвале их было сколько угодно: туалеты для младших классов и для учащихся средней ступени, маленькая, больше похожая на щель в стене, всегда запертая комнатушка, на двери которой красовалась надпись «Для учителей», а дальше, рядом с бойлерной, – еще один крохотный туалет, где, наверное, отливал Ван Сайк. Вполне возможно, что в пустынном коридоре, который вел куда-то в темноту и которым давно никто не пользовался, имелось еще несколько умывальных и туалетов.

Табби, как и все в школе, знал, что там имеются ступеньки, которые уходят глубоко вниз, но никто из ребят никогда туда не спускался, и Табби не собирался это делать. Господи, там ведь не было даже света! Похоже, что только Ван Сайк и, может быть, директор школы мистер Рун бывали в том подземелье.

«Наверное, там все же какие-нибудь умывалки», – решил Табби.

Ему нужен был туалет, на двери которого висела табличка «Для малчиков». Она красовалась тут уже целую вечность – даже его Старик рассказывал, что видел эту же табличку, еще когда сам ходил в школу. Табби и его Старик только потому и узнали о существовании этого – как его? – да, мягкого знака, что старуха Дагган, училка шестого класса, причитала и скулила про эту ошибку целую вечность. Она скулила еще тогда, когда Старик был младше Табби. Теперь злюка Дагган сдохла и гниет на кладбище Святого Креста Господня, чуть дальше бара «Под черным деревом», в который частенько заглядывает Старик. А Табби до сих пор удивляется, почему это старой ведьме было самой не исправить ошибку, если она такая умная. Похоже, ей просто нравилось скулить и ныть по поводу несчастного мягкого знака… Она думала, что кажется умнее от этого, а другие, такие как Табби и его Старик, пусть чувствуют себя дураками.