Может быть, мы вообще зря затеяли всю эту слежку, – задумчиво произнес Майк. – Нехорошо как-то – шпионить за людьми.

Лоренс уже заканчивал оклеивать планер маскировочной лентой.

– Я его укрепляю как следует, – объявил он.

– Да, сегодня утром я уже убедился в том, что это не самое лучшее занятие, – согласно кивнул Дейл и рассказал о том, что произошло на железной дороге.

Майк и Кевин, забыв о камнях, слушали его, открыв рты. Ничего себе, – присвистнул Кевин. – Бог знает что творится!

– Интересно, что Корди делала потом?

Майк попытался представить, что почувствовал бы он сам, увидев перед носом дуло ружья. Когда Майк учился в младших классах, Ка-Джей Конгден со своим дружком подлавливали его несколько раз, но всегда получали такой бешеный, отчаянный отпор, что в конце концов эта парочка отъявленных городских хулиганов предпочла оставить нахального малявку в покое. Он еще раз взглянул на школу.

– А вдруг она пошла и застрелила доктора Руна?

– Если она это сделала, то почему же мы ничего не слышали? – сострил Дейл.

– Может, она использовала глушитель, – в тон ему предположил Майк.

Кевин скорчил насмешливую гримасу:

– Дурак. На ружьях не бывает глушителей. Шутка, Грумбампер.

– Грум-бахер, – машинально поправил Кевин. Он терпеть не мог, когда коверкали его фамилию, но почти весь город называл его именно «Грумбампер».

Да что ты говоришь? – улыбнулся Майк. И осторожно бросил маленьким камешком в колено Дейлу. – Что было потом?

– Ничего. Придется и дальше обходить Ка-Джея стороной.

Какие-то нотки в его голосе говорили о том, что он уже жалеет о своей откровенности.

– Ты не рассказал своей маме?

– Да ну, нет. Как бы я, например, объяснил, почему пошел шпионить за домом Корди Кук, да еще с биноклем в руках, а?

Майк понимающе поморщился и покачал головой. Одно дело – быть Подглядывающим Томом [49] просто по натуре, и совсем другое – совать нос в дела Корди Кук и ее семейки.

– Если Конгден будет приставать, зови меня. Он подлый парень, но ужасно тупой. А Арчи Крек еще тупее. Навались на него со стороны слепого глаза – и никаких проблем.

Дейл кивнул, но вид у него был мрачный.

Майк знал, что Стюарт не силен в драках, но его отношение к приятелю от этого не становилось хуже. Скорее даже наоборот.

Дейл пробормотал что-то невнятное.

Что? – переспросил Майк. В это время Лоренс крикнул что-то с дальнего конца подъездной дороги.

– Я сказал, что даже оставил там свой велосипед, – повторил Дейл таким тоном, каким обычно признаются на исповеди в самых страшных грехах.

– Где он?

Спрятан за старым депо.

– Я заберу его, – пообещал О’Рурк, прикинув, что возвращаться за велосипедом парню пришлось бы мимо дома Конг-денов.

Встретившись глазами с Дейлом, Майк прочел в них и облегчение, и смущение, и гнев и подумал, что именно испытанное облегчение заставило приятеля разозлиться.

– Вот еще! – возмутился Дейл. – С чего это ты будешь забирать мой велосипед?

Майк пожал плечами и сунул в рот несколько травинок, все это время зажатых у него в кулаке.

Да мне это без проблем, – спокойно объяснил он. – Я все равно пойду сегодня в церковь, так что по пути и забегу за велосипедом. Сам рассуди… Меня-то Конгден не достает. Знаешь, если бы мне кто-нибудь сунул в нос дуло ружья, я бы не стал нарываться еще раз. Так что давай лучше я заберу велосипед после ленча, когда пойду выполнять поручения отца Кавано.

«Ну вот, еще одна ложь, – подумал Майк. – Стоит ли признаваться в ней на исповеди?»

И почему-то решил, что не стоит.

А Дейла тем временем охватило чувство такого невероятного облегчения, что он с трудом смог его скрыть: пришлось опустить глаза и сделать вид, будто он пересчитывает камешки у своих ног.

– Ладно, – негромко проговорил он и еще тише добавил: – Спасибо.

– Эй, придурки, будем продолжать или вы собираетесь болтать до вечера? – послышался голос Лоренса, который давно уже нетерпеливо переминался с ноги на ногу возле готового к новому полету планера.

– Мы готовы! – крикнул в ответ Дейл.

– На взлет! – скомандовал Кевин.

– Ну держись! – прорычал Майк. И камешки полетели в цель.

Дуэйн вернулся домой незадолго до захода солнца. Старика еще не было, и он пошел через поле к могиле Уитта.

На этот поросший травой холм посреди восточного пастбища Уитт всегда приносил оставшиеся после обеда кости и другие любимые лакомства, чтобы зарыть их в мягкую землю подле ручья. Поэтому здесь Дуэйн его и похоронил.

На западе, за пастбищами и огромными пшеничными полями, опускался к горизонту огромный огненный шар. Без этого ослепительного в своем великолепии иллинойсского заката Дуэйн не представлял себе жизни. Казавшийся плотным от духоты воздух к вечеру стал почти серо-голубым, а звуки распространялись в нем с медлительной легкостью мысли. До слуха Дуэйна доносилось мычание и сопение коров, возвращающихся с северного края пастбища, хотя их самих за холмом не было видно. Примерно в миле к югу мистер Джонсон жег сорняки, разросшиеся вдоль ограды, и дым столбом поднимался вертикально вверх. В неподвижном воздухе витал запах пыли и сладковато-терпкий аромат костра.