Шрифт:
А еще Игнат был в авторитете, и Сонька это видела.
– Ты меня возбуждаешь, – шепнул он ей на ухо.
– Ну-у… – хихикающим голосом протянула девица.
– У меня два года не было женщины.
– Но-о-о!..
– Я тоже умею гнать коней…
Игнат взял Соньку за руку и повел в кабинет директора. Дверь была открыта, за столом сидел толстый плешивый мужик с мокрым носом. Игнат только глянул на него, и этого хватило, чтобы третий лишний убрался из помещения. А Сонька сама закрыла за ним дверь. Она взяла Игната за руку и, блудливо глядя ему в глаза, стала расстегивать брюки. Усадила его на диван, встала перед ним на колени…
А когда все закончилось, он прямым текстом отправил ее прочь. Злость вдруг взяла – на всех баб в целом и Лию в частности. Это ведь был кабинет, в котором когда-то заседал Юршин. Он садился на диван со спущенными штанами, Лия становилась перед ним на колени. И сейчас она, возможно, так поступает в перерыве между выступлениями. Сука она. Настоящая сука!..
Сонька как ни в чем не бывало изгалялась над песнями Наташи Королевой, когда Игнат зашел в зал. В его сторону даже не глянула. Но ему-то плевать на ее обиду.
– Ну как, показала класс? – сально усмехнулся Кеша.
Игнат выразительно вскинул бровь.
– Она ж певица, ей без микрофона нельзя, – хмыкнул Вадик. И невольно дернулся под резким взглядом Игната. Дернулся и устыдился своих слов.
– Эй, ты чего? – возмущенно спросил он.
– Ничего. Нормально все… С кем у вас там проблемы? – глянув на Кешу, спросил Игнат.
– Блатота борзеет, – не очень охотно, но и без раздражения ответил Дашок.
– Это главная проблема. А Гарбузы?
– И с этими решим вопрос.
– Как?
– Я же сказал. Выловим и пристрелим.
– По-тихому? И концы в воду?
– Хотелось бы…
– А если не выйдет? Если шум поднимется? Если Гоня с Макарычем подключатся? Если шухер большой поднимется?
– И что? Было такое! И все теперь знают, что нельзя против нас!..
– Знают, а проблемы наваливаются. И ты с Гарбузами по беспределу хочешь решить. Шмалять на всю ивановскую – это беспредел, и воры тебе за это предъявят…
– Да нет у нас здесь воров! Так, всякая шушера…
– Кто?
– Ханчик, а с ним еще один… Откинулся весной, права качать начал, типа, Паппос ему за Приморском смотреть отписал.
– А разве Паппос решает, кому и за чем смотреть?
– Нет. Вот я и послал его на хрен… А он сказал, что я кровью умоюсь…
– Не знаю Ханчика, – покачал головой Игнат.
– Да его никто не знает. Он сам себя смотрящим назначил. Долю требует. Ну, как Паппос с Юрша снимал, так и этот хочет…
– Он полномочия должен предъявить. Воровской сход ему полномочия должен дать. Есть полномочия?
– Он бы сказал…
– А он не говорит. Значит, нет ничего. Тогда и проблемы нет.
– Сила за ним. Он всех блатных под себя сбил, торпеды там у него, – поморщился Дашок.
– Это проблема, – кивнул Игнат. – Зачем ему с тебя снимать, если он твое место занять может?
– Так о том и речь. Он так и сказал, что если мы башлять не будем, то нас тут всех в лимане кверху пузом вылавливать будут.
– Значит, он к этому идет. А ты без охраны ходишь…
– Я же не фуфло какое-то!
– Дурак ты, Кеша, – не зло, но и без улыбки сказал Игнат. – И мысли у тебя дурацкие. Охрана у тебя должна быть. И в кабаке нам сейчас не место…
Игнат почувствовал, как у него вдруг заныла рана под сердцем. И нервы завибрировали до чесоточных колик. Знакомая реакция на подкрадывающуюся опасность. Чутье могло и обманывать, это случалось не раз, но в данной ситуации лучше перебдеть…
– Уходить нам надо.
– Рано еще! – мотнул головой Кеша.
– Если тебя здесь завалят, пользы от этого никому не будет, – глядя на парня немигающим взглядом сказал Игнат.
– Кто меня здесь завалит?
Дашок оглянулся по сторонам. Нет никого в банкетном зале, только они втроем да ресторанный ансамбль, который выставили сюда в честь дорогого гостя. В общем, в зале пара-тройка «быков», но вряд ли ребята смогут отбить внезапное нападение. Водку они не пьют, но пивко потягивают. А может, и дернули чего покрепче…
И еще Кеша хорошо помнил, как они с Игнатом застали врасплох в этом зале Паппоса с его «быками». У них тогда были только кулаки, а люди Ханчика могли прихватить с собой волыны. И Юршин каким крутым был, а пристрелил его Герасим с такой легкостью, с какой утопили Муму.