–  Чертовски большая яма, - пробормотал Родригес.

–  Такая большая, что туда может поместиться весь Эверест, - ответил Футида приглушенным от волнения голосом.

–  Как долго спит это чудовище?
– поинтересовался Родригес.

–  Десятки миллионов лет по меньшей мере. Возможно, намного дольше. Это одна из вещей, которую нам предстоит установить, пока мы здесь.

–  Как думаешь, собирается он снова ожить? Футида рассмеялся дрожащим смехом:

–  Не волнуйся, мы получим кучу предупреждений.

–  Что, это я-то волнуюсь?

Они начали выгружать снаряжение, привезенное на салазках. Полозья были оснащены маленькими колесиками, покрытыми тефлоном, так что двое людей легко могли тащить салазки по неровной поверхности. По большей части они везли с собой снаряжение для скалолазания: крепеж, скальные крючья и длинные, свернутые кольцами куски троса из углеродного волокна.

–  Ты действительно хочешь туда спуститься?
– спросил Родригес, сверля в твердом базальте дырки для Футиды, который устанавливал там геометеорологические маяки. Датчики, встроенные в тонкие стержни, должны были непрерывно измерять колебания грунта, тепловой поток, исходивший из недр планеты, температуру воздуха, скорость ветра и влажность.

–  Я много времени посвятил исследованию пещер, - ответил Футида, хватая перчатками очередной маяк.
– Я долго готовился к этому дню.

–  Ты? Занимался спелеологией?

–  Это называется «изучение пещер». Термин «спелеология» используется редко.

–  Значит, тебе не терпится забраться внутрь, так? Футида понял, что на самом деле ему не хочется туда

лезть. Всякий раз, входя в пещеру на Земле, он ощущал какой-то иррациональный страх. Но он заставлял себя карабкаться по пещерам, потому что знал: это станет существенным плюсом для него в борьбе за место в экспедиции на Марс.

–  Да, не терпится, - ответил биолог, с кряхтением запихивая в дыру геометеорологический маяк.

–  Грязная работа, - пошутил Родригес, перекрикивая вой электрического бура, - но кто-то должен ее делать.

–  Человек должен делать то, что должен, - ответил Футида в том же залихватском тоне, что и напарник.

Родригес рассмеялся:

–  Это не Ницше.

–  Нет. Джон Уэйн [2].

Закончив приготовления, они направились обратно, к краю кальдеры. Медленно. «Неохота,- подумал Родригес- Ладно, даже если мы сломаем себе шею, бродя там, внизу, по крайней мере, маяки установлены и работают».

Футида остановился, чтобы проверить показания маяков.

–  Нормально передают?
– спросил Родригес.

–  Да, - послышалось в наушниках.
– Интересно…

–  Что?

–  Тепловой поток из глубины здесь гораздо интенсивнее, чем в куполе или даже внизу, в Каньоне.

Родригес почувствовал, что брови его поползли вверх.

–  Ты хочешь сказать, что вулкан все еще активен?

–  Нет, нет, нет. Этого не может быть. Но там, внизу, присутствует какой-то источник термальной энергии.

–  Надо было кукурузных палочек прихватить.

–  Возможно. А может, нас там кто-то ждет, чтобы нами пообедать!
– Голос биолога звучал возбужденно.

–  Что ты имеешь в виду?

–  Тепловая энергия! Где есть тепло, там может зародиться жизнь.

В мозгу Родригеса замелькали отрывки из плохих фильмов: скользкие инопланетные чудища со щупальцами и глазами навыкате. Ему пришлось сделать усилие, чтобы не рассмеяться. «Не волнуйся, их интересуют только блондинки с большими сиськами».

Футида окликнул его:

–  Помоги мне прикрепить канаты и проверь, прочно ли держатся крючья.

«Он больше не боится, - понял Родригес.
– Он действительно хочет спуститься в эту бездонную дыру и посмотреть, водятся ли там внеземные существа».

–  Ты готов?
– спросил Родригес.

Футида надел на скафандр страховочную обвязку, надежно пристегнул канат к стропам, проходившим под мышками.

–  Все, готов, - ответил биолог с уверенностью, которой совсем не чувствовал. Эта темная, зияющая бездна будила в обоих какой-то первобытный страх, но Футида не хотел признаваться в этом самому себе, а тем более товарищу.

Родригес провел утро, приводя в порядок снаряжение для спуска, пока Футида собирал образцы породы, затем организовал получасовой виртуальный видеосеанс для зрителей на Земле. Здесь, на вершине горы Олимп, было меньше скал, чем внизу, на равнинах, и нигде не виднелись окрашенные участки, указывающие на колонии марсианского лишайника.

И все же сбор образцов являлся первоочередной задачей биолога. Он рассматривал их как дар геологам, чувствуя тоскливую уверенность в том, что здесь, на крыше этого мира, нет никакой жизни. Но вот внизу, в кальдере… там, возможно, дело обстоит иначе.