Он взмахнул обеими руками, будто говоря: «хватит с меня». Этот коротышка умудрился повернуться на стуле и перекинуть ноги через левый подлокотник. При этом Пелл надул губы, как обиженный ребенок. Сложил на груди руки, и Босх заметил показавшийся из-под воротника край охватывающей шею татуировки.

– Клейтон, – строго начала Анна, – ты помнишь, где жил, когда тебе было восемь лет? Не забыл, что постоянно говорил мне?

Пелл уронил голову и, упершись подбородком в грудь, ответил:

– Конечно, не забыл.

– Тогда отвечай на вопросы детектива Босха.

Он секунд десять обдумывал ее слова, затем кивнул:

– Ладно. Давайте.

Гарри уже собирался задать вопрос, но в это время у него в кармане зазвонил телефон. Пелл услышал.

– Только попробуйте ответить, я сразу отсюда смотаюсь.

– Не беспокойтесь – я сам ненавижу мобильники.

Босх дождался, когда сигналы прекратятся, и продолжил:

– Скажите, Клейтон, где и как вы жили, когда вам было восемь лет?

Пелл выпрямился на стуле и в упор посмотрел на детектива.

– Я жил с монстром – парнем, который лупил меня до полусмерти всякий раз, когда рядом не было матери.

Он замолчал. Босх немного подождал, затем поторопил:

– Что дальше, Клейтон?

– Дальше он решил, что просто бить меня неинтересно, и заставлял отсасывать. Пару раз в неделю. Вот как я жил, детектив.

– Этого человека звали Джонни?

– Откуда вы узнали?

Пелл посмотрел на Стоун. Неужели она проговорилась и выдала то, что он ей рассказывал?

– Это имя упоминается в ваших досудебных психологических тестах, – поспешно объяснил Босх. – Я читал их. Вы упоминали о человеке по имени Джонни. Это тот, о ком мы сейчас говорим?

– Это я так его называю. В смысле теперь. Он напоминает мне Джека Николсона в той киношке по Стивену Кингу. Джонни весь фильм гонялся за сыном с топором. И со мной было то же, только не хватало топора. Топор ему был без надобности.

– Как его настоящее имя? Вы знали его?

– Нет. Никогда.

– Уверены?

– Естественно, уверен. Он испортил мне всю жизнь. Если бы я знал его имя, запомнил бы его навсегда. А теперь помню только прозвище. Так его все называли.

– Что это было за прозвище?

На губах Пелла заиграла едва заметная улыбка. Располагая сведениями, которые все хотели узнать, он решил воспользоваться этим к своей выгоде. Босх заметил: за годы, проведенные в тюрьме, Клейтон научился отстаивать свои интересы.

– Что я за это получу?

Гарри был готов к вопросу.

– Поквитаетесь с человеком, который мучил вас.

– Почему вы решили, что он до сих пор жив?

Босх пожал плечами:

– Предположение. Справки свидетельствуют о том, что мать родила вас в семнадцать лет. Когда она сошлась с этим человеком, ей было около двадцати пяти. Полагаю, ему было не намного больше. Прошло двадцать два года… теперь ему пятьдесят с чем-то, и он, наверное, продолжает заниматься своими делишками.

Пелл потупился, и Босх подумал, не вспоминает ли он сейчас те дни, когда был во власти этого человека.

Стоун кашлянула и заговорила:

– Пелл, вспомни, что мы говорили о зле. Как рассуждали, дается ли оно человеку от рождения или привносится потом. Помнишь, мы сделали вывод, что поступки могут быть порочными, а совершивший их человек – нет.

Клейтон кивнул.

– Тот человек порочен. Смотри, что он сделал с тобой. Детектив Босх не сомневается, что он творил дурные вещи с другими жертвами.

Пелл снова кивнул.

– У того проклятого ремня на пряжке буквы. Он бил меня пряжкой. Ублюдок. Потом мне надоело, что меня колотят, и я решил: проще делать то, что от меня требуют…

Босх ждал. Задавать следующий вопрос не понадобилось. Пелл это тоже чувствовал – кивнул в третий раз и продолжил:

– Все, в том числе и мать, называли его Чиллом.

Гарри сделал запись.

– Вы сказали, что на пряжке ремня были буквы. Что-то вроде инициалов? Какие были буквы?

– Ч.Х.

Босх снова сделал пометку. Адреналин взбудоражил кровь. Пусть он не получит фамилии и имени, но все же приблизился к цели. В мозгу возникла картина. Он заносит кулак и стучит в дверь. Нет, колотит в дверь. Дверь открывает человек, известный под кличкой Чилл.