Майкл не отрываясь смотрел на Кэрри, словно на только что обретенный шедевр, сокровище, чудо!

— О господи, какими же дураками мы были! — Он поднял руку и очень нежно смахнул слезы с ее щек. — Кэролайн, я знаю, мы оба вступили в этот брак, преследуя определенные цели, и я обещал отпустить тебя… Но скажи, возможно ли, чтобы ты осталась со мной по-настоящему — «в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас»?

Это было восхитительно и ужасно. Кэрри открыла рот, чтобы ответить, но так и не смогла вымолвить ни слова.

— А Лесли? — наконец прошептала она.

— Лесли — моя сестра.

— Твоя сестра?

Майкл, заметив, что ее глаза потрясенно расширились, легко прикоснулся пальцем к ее губам.

— Точнее, сводная сестра. Дочь моей матери. Идем. Я покажу тебе. — Он встал и, обняв Кэрри за талию, повел через гостиную к портрету, который привлек ее внимание в первый вечер пребывания в этом доме. — Это моя мать.

Как она могла не узнать — и мягкое облако темных волос, и такая же приветливая улыбка…

— Сходство поразительное. Не пойму, почему я не догадалась раньше. — Кэрри повернулась к Майклу. — Джулия говорила мне, что мать вас оставила…

— Она была певицей — колоратурное сопрано. Я однажды видел ее выступление. Отец водил меня. Подарок ко дню рождения. Мама показалась мне королевой. Королевой она, конечно, не была. Ее нельзя было назвать даже звездой, хотя при удачном стечении обстоятельств могла бы ею стать. Боюсь, потеря разбила сердце моему отцу, но этого следовало ожидать. Она была намного моложе его.

— На сколько моложе?

— На двадцать пять лет. О, Кэрри, — пробормотал Майкл, и ее имя зазвучало по-новому, неожиданно нежно и ласково. Он провел губами по ее волосам, вискам, шее.

— А где ты ночевал все это время? — растерянно спросила она, ошеломленная столь удивительным ходом событий.

— Кэрри, Кэрри, ты задаешь слишком много вопросов. — И он взял ее лицо тонкими пальцами и поцеловал, задавая собственный вопрос. Вопрос, на который она теперь могла ответить.

— Майкл, — задыхаясь, прошептала Кэрри чуть позже, слабо оттолкнувшись от возлюбленного.

Он посмотрел на нее опасно затуманенным взором.

— В чем дело? Ты решила немного подумать?

— Сколько бы я ни думала, все мои мысли — замечательные! — сказала она, проводя пальцем по его щеке, затем по подбородку, пока не добралась до чувственных губ. — Но самая замечательная — о том, что нам неплохо бы освободиться от мокрой одежды.

— Буду рад помочь, мэм, — пробормотал Майкл, но, когда он принялся расстегивать пуговицы ее пижамы, Кэрри перехватила его запястья.

— А не лучше ли нам опробовать кровать под балдахином?

— У меня сложилось устойчивое впечатление, что тебе нравится на полу. Или ты стала немного старовата для такого?..

— Кто староват?

— Ты. Разве забыла, что сегодня — твой день рождения?

— Сегодня?.. — Она взглянула на часы.

Они показывали десять минут первого.

— Я… Да, забыла!

— Зато я — нет. — Он мягко рассмеялся и, взяв ее на руки, осторожно понес по ступеням лестницы наверх. — И мне не терпится преподнести тебе особенный подарок.

— Ты так и не сказал, где ночевал все это время, — сонно пробормотала Кэрри спустя много часов.

— В подвале галереи. Поэтому я и узнал, что сработала сигнализация. Там есть отвод.

— В подвале? В этом пустом, гулком, мрачном месте? Почему?

— Потому что я не мог находиться с тобой в одном доме и не заниматься любовью.

Кэрри вспомнила, как она желала его в первое утро после свадьбы.

— Понимаю… — протянула она. — Но признайся же, что случилось с циником, который не верит в любовь. Я думала, у тебя нет сердца.

— У меня нет сердца, Кэрри. Я отдал его тебе. — Затем он громко, рассмеялся. — Ты кажешься такой самодовольной, ты, маленькая нахалка!

— Ну, девушке хотелось бы услышать, что она неотразима.

— Так и есть, поверь. — Он сжал ладонью ее грудь, попробовал на вкус теплую кожу, гордо восставший сосок. Затем медленно откинулся назад и провел рукой по выпуклости ее живота. Его брови слегка нахмурились.

— В чем дело? — спросила Кэрри.

Он покачал головой.