– Строго говоря, – продолжила Клара, – дело тут тёмное. Клиент заходит в переулок, сам, добровольно, никаких следов борьбы… И тут его убивают. В единственном на всю округу месте, где нет ни одной камеры наблюдения.

– А на подходе? – уточнил Казимир.

– А на подходе прошла демонстрация каких-то идиотов. С нею пришел убийца, с нею он и ушел. Слишком чистая работа для бейсбольной биты.

– Пропустим через «кларити», – пожал плечами Казимир. – Если есть хоть какие-то зацепки…

Кларити была любимой программой полиции и спецслужб. Она искала совпадения. Просмотрев весь массив видеозаписей со всей страны, она могла бы, к примеру, обнаружить, что в толпе был некто, который три года назад общался с убитым в течение трёх минут в другом штате… Если, конечно, этот некто существовал и общался с убитым.

Кларити была самой ненавидимой программой в среде борцов за права человека.

– Вот и результат, – кивнула Клара. – Виктор Келли, альт, усыновлен, спецшкола, технические наклонности, арт. наклонности… Хороший мальчик.

– Альт? – переспросил Казимир.

– Ну да. Поросёнок.

***

Семья Келли проживала в спокойном районе, в пригороде. Уютные домики выстроились вдоль дороги, бюджетные, но тем не менее, каждый – с оттенком индивидуальности. Символические, по пояс высотой, заборчики, никого не способные остановить, разве что соседская собака сделает свои дела под заборчиком, а не за ним, что, нельзя не признать, весьма удобно для хозяев дома.

Вот только на заборчике красовался значок – эмблема, напоминающий электрическую розетку, на этот раз, для разнообразия, выполненный чёрной краской.

– Поросенок, – Тони ткнул пальцем.

– Вижу.

Совпадение, конечно. То есть, досадить, ясное дело, хотели Виктору, но вот с убийством эта живопись, скорее всего, не связана. Хотя, конечно, проверим.

– Загрузи поиск виновного.

– Сейчас.

Поиск не занял и десяти секунд – оказалось, что рисунок нанесен месяц назад одноклассником Виктора, что его семья уже выплатила штраф, и что указанный одноклассник обязан был, в порядке наказания, перекрасить соседский забор. Две недели назад срок наказания истёк, так что Тони, с согласия Казимира, возбудил новый иск – о невыполнении прежнего. На этот раз штраф будет покрупнее.

– Виктор был хорошим мальчиком, – Алис, приёмная мать ребенка, аккуратно промокнула глаза платком и вздохнула. – Послушный. Добрый. И талантливый. Его школьные проекты, его…

Она всхлипнула. Действительно, какое это сейчас имеет значение. В шестнадцать лет школьные проекты – детские, и сами по себе интереса не представляют, в шестнадцать лет ребенком можно лишь восхищаться, предвкушая – вот, сейчас он вырастет, и… Этот уже не вырастет.

– У него были враги? – устало спросил Казимир. – Не ссорился ли он с кем-то в последнее время? Изменилось ли его поведение? Привычки? Не появлялось ли у него новых вещей, или, наоборот, не пропадали ли из дома старые?

Дежурные полицейские вопросы, но девять из десяти преступлений раскрывают именнно так.

Отец Виктора, Мэтью догнал их у калитки. Казимир чувствовал, что тому есть о чем поговорить, поэтому просто остановился, не выходя на улицу, и велел Тони: «ждём».

– Чего? – удивился тот.

– Ждём.

Однако, оказалось, что сказать отцу нечего. Просто – он был зол, и хотел справедливости. Все хотят справедливости, но расследованию это не поможет, увы.

– Каковы шансы, – спросил он, – что их поймают?

– Близки к ста процентам, – пожал плечами Казимир. – В современном мире не так уж просто обойти ВСЕ системы наблюдения и анализа.

– Найдите их, – сказал Мэтью тихо. – Пожалуйста.

Казимир ждал.

– Это… это просто нечестно. Он ведь ничем их не хуже. Он лучше – большинства. С самого детства…

– Вы имеете в виду рисунок на заборе.

– И это тоже. И отношение одноклассников. И учителей. Проклятье! – Отец Виктора врезал кулакм по декоративному столбику, на котором стояла то ли корзинка, то ли горшок. Корзинка полетела на газон, а мужчина сморщился, и несколько раз тряхнул кистью, пытаясь унять боль в разбитых костяшках.