— Глеб, — проникновенно говорит Малахов, — в эти минуты мы с вами. С близкими Влада. С НТВ. Весь Первый канал. Все наши телезрители. Надеемся, с нами сейчас и руководство, в том числе — правоохранительные органы. Я приглашаю в эту студию начальника Главного управления внутренних дел города Москвы, генерал-майора Владимира Колокольцева.

В студию Колокольцев входит в полной тишине, вот только в его случае молчание публики свидетельствует скорее о настороженности, чем о сочувствии. Генерал, однако, не тушуется и твердым голосом приносит соболезнования родным покойного и всему телевизионному сообществу. Транжирить эфирное время без своего разрешения Малахов не позволяет никому, даже генералу Колокольцеву, которого он обрывает на полуслове.

— Что на эту минуту сделано московской милицией для поиска и поимки злоумышленников? — складывает он руки на груди.

Не меняясь в лице и голосе, Колокольцев размеренно, словно читает лекцию, рассказывает о плане «Перехват», об особом режиме охраны государственных и стратегических объектов, и когда заговаривает об усилении охраны телецентра, Малахов снова прерывает его.

— Можно ли ожидать раскрытия убийства Тминина по горячим следам?

Лицо начальника московской милиции занимает чуть ли не весь экран — такие крупные планы раньше я видел только в программе «Познер». Колокольцев же невозмутим: на его лице не просто не дергается ни один мускул, он, кажется, даже не моргает.

— Московская милиция предпринимает все, я подчеркиваю, все необходимые действия по поиску и задержанию преступников, — крадет он мой хлеб. — Более того, мы оказываем максимально возможное содействие органам, уполномоченным вести следствие.

Спина у меня деревенеет, я откашливаюсь и упираюсь в подлокотники, но Малахов с Колокольцевым словно задались целью продлить мою пытку, продержав меня еще несколько минут в трусливом нетерпении.

— Но ведь по остальным убийствам также утверждалось, что милиция действует оперативно, — упирается Малахов. — И все же преступники до сих пор на свободе.

Колокольцев слегка кивает.

— И кто они — неизвестно, — добавляет Малахов.

— Ну зачем так? — спокойно парирует Колокольцев. — У Следственного комитета, насколько мне известно, есть ряд подозреваемых по данным убийствам, и этой информацией комитет делится в том числе и с нами, по мере необходимости. Это нормально, когда особо важная информация не выходит за пределы уполномоченной структуры, или когда такая структура делится информацией с другими правоохранительными органами в интересах следствия.

— Этвсепонятно, — тараторит Малахов. — Но если до сих пор не пойманы убийцы Карасина, нет подвижек по делу Брауна, нет ли ощущения, что с убийством Тминина дело будет обстоять не лучше?

— Я не уверен, что убийцы Карасина до сих пор на свободе, — замечает Колокольцев.

— Как же тогда…

— Следствие решило поступить так, как оно поступило. Уверен, с полным на то основанием. Это не исключает, что убийцы и Карасина, и Брауна, и даже Джабировой — я имею в виду настоящие убийцы — арестованы. Но, возможно, полной уверенности в этом нет. Поймите, все эти дела настолько громкие и общественно важные, что молчание того же Следственного комитета может быть оправдано. С другой стороны, никто со стороны не возьмется утверждать, что преступники арестованы. Это всего лишь одна из версий, в частности, моя, как профессионала, работающего в системе не первый десяток лет.

Выдержав крошечную паузу, Малахов переводит дух и смотрит в камеру.

— По мнению Владимира Колокольцева, виновные в серии громких убийств последних недель, возможно, уже… арестованы. Сегодня, здесь, в этой программе, вы из первых уст узнаете и мнение представителя Следственного комитета, а пока, — в горле я чувствую бешеную пульсацию, — вернемся к гибели Аризы Джабировой, певицы, известной всей стране как Плющ.

На экране мелькают фотографии певицы. Плющ на сцене «Олимпийского». Плющ и и Филипп Киркоров. Плющ на водительском сиденье бирюзового Бентли. Плющ и Борис Моисеев. Плющ в военном госпитале, у постели раненого солдата. Плющ и Валерия. Плющ в темных очках, поджав голову, в какой-то подворотне с красной сумочкой под мышкой (последняя фотография по стилю напоминает снимки папарации и сенсационна скорее самим фактом скрытой съемки, чем скандальным содержанием).

— Через несколько минут в этой студии появится человек, которому все мы обязаны звезде по имени Плющ. Человек, сумевший распознать яркий талант в никому не известной дагестанской девушке. Продюсер и композитор Виктор Дробыш — в эфире «Пусть говорят». Сразу после рекламы. Слушайте, может хватит кашлять? — кричит Малахов, оборачиваясь к трибунам.

Я не сразу понимаю, что его возглас не проходит в в эфир. По миллионам телевизоров во всей стране сейчас транслируется рекламный ролик, мы же видим Малахова, которого успокаивают стаканом воды и ассистентов за его спиной, которые шныряют по трибунам и шикают на зрителей. Лишь с возобновлением эфира Дробыш отрывается от своей каштановой девушки и неторопливо поднимается с кресла. Через минуту он — полноправный участник спектакля и свою роль он играет с легкостью и естественностью утомленного многомесячными репетициями.

— Мне позвонила жена, — скрипучим голосом говорит он, — от нее я и узнал, что… в общем, что Аризы больше нет. Я как раз включил телефон, а до этого мы с моим бизнес-партнером пару часов общались без свидетелей и без телефонов.

— Все знают, как ты опекал Аризу, — говорит Малахов. — Как она нашла тебя?

— Правильнее было сказать, как я ее нашел, — улыбается Дробыш. — Потому что Ариза — это, конечно, одна из самых больших находок в моей творческой биографии. Может, самая… нет, не буду говорить, чтобы никого не обидеть.