В сказках и легендах нам часто оправдывают странные события и факты, вот и в Бирме появилась легенда, которая объясняет происхождение восьмого дня недели. Заодно в ней проводится патриотическая мысль о том, что верховный древний бирманский бог выше классом и мощью, чем верховный бог соседей — индусов.

Оказывается, этот индуистский бог, которого зовут Брахмой, из любви к бирманцам выдвинул идею о превращении некрасивой недели в красивую. С этим предложением он обратился к верховному бирманскому богу Тхагьямину. Тот прочел проект и страшно рассердился, видно, был консерватором и не терпел нововведений. Верховный бог не придумал ничего лучше, как выхватить меч и отрубить голову Брахме, Брахма упал мертвым, хотя этого быть не могло, потому что он достаточно высокопоставленный и потому бессмертный индуистский бог. Тхагьямин посмотрел на обезглавленного Брахму, и ему стало неловко за свой горячий поступок. Тогда он вы шел во двор, подозвал к себе золотого слона, что бродил в ожидании кормежки, и отрубил голову слону, притащил ее к себе в Тронный зал и приставил к туловищу Брахмы. И затем оживил индуистского коллегу.

Но когда Брахма очнулся, оказалось, что это уже не Брахма, а совсем другое существо, образ мыслей которого определяет слоновья голова.

Так возникло чудовище, поселившееся в Бирме. Его отличают от прочих золотая слоновья голова и красное божественное тело. Обиды на людей Махапейнне не держит, может, даже гордится тем, что ценой своей смерти ввел в Бирме такую красивую симметричную неделю. И в отличие от большинства чудовищ склонен помогать тем решительным бирманцам, которые стремятся к успеху.

Нежить, как говорит в своем словаре В. Даль, «не особый разряд духов, это не пришельцы с того мира, не мертвецы, не мара или морока, и не чертовщина, не дьявол. Только водяной образует какой — то переход к нечистой силе и нередко зовется шутом, сатаной. По выражению крестьян нежить не живет и не умирает… У нежити своего обличия нету, оно ходит в личинах… Всякая нежить бессловесна».

Итак, нежить — это идеальные оборотни: какой она тебе ни покажется, все равно образ будет лживый.

Нежить, на мой взгляд, делится на две категории.

Основные, всем нам известные, неоднократно описанные персонажи, такие как: домовой, который обитал почти в каждом доме, леший, который водился в лесах, водяной, подстерегавший свои жертвы в реках и озерах, и, наконец, русалка — существо, овеянное романтикой баллад.

Рядом с этими персонажами мира нежити существовали иные, менее известные создания, большей частью специализировавшиеся по месту обитания. В доме к ним относились кикимора, овинник, банник, сараешник, конюшник и прочие разновидности, или ипостаси, домового, и так далее. Этот народец большей частью мелкий и не очень вредный, потому что каждый из них ведал своим маленьким хозяйством.

Возьмем лешего, его царство — лес. При лешем была масса зверей и птиц, многие из них все понимали и были, по сути, существами разумными. Леший не только охраняет лес, но и делает дела, и добрые, и дурные, известен баловством. При лешем числятся: лесная кикимора, дикий кур — фантазийное чудовище мужского пола, несущее яйца и весьма опасное для человека. В лесу водятся ведьмы, ведьмяки и бабы — яги, но они к нежити относятся лишь условно. Если местность гористая, там обитает горный, в том числе особый уральский, в поле обитает полевой, есть сведения, что в лесу есть звериный царь не леший, а иное чудище, вместо рук у него — лопухи, ноги вросли в землю, на красной морде — тысяча глаз.

Наконец, в воде, помимо водяного, живут его родственники и многочисленные русалки разного вида.

Облик всех этих тварей неопределенный — разные люди видят их по — разному. Редко кому удается поглядеть на лешего как он есть и на водяного без маскировки, а уж о домовом и говорить не приходится. Виной тому, как правильно указывает Даль, то, что никто из нежити своего облика не имеет, и глубоко ошибаются те сказочники или писатели, которые этих тварей описывают страшными красками. Ведь все это не более как личины, маски, которые столь легко надевает на себя склонная к мистификациям и подлостям нежить.

Сложность заключается в том, что мало кто из сказителей читал словарь Даля. Допустим, сказитель знал, что в лесу вблизи их деревни живет леший, но не знал, что этот леший, как представитель нежити, не умеет говорить, а только кричит, ухает, рычит и повизгивает. Сказитель же награждает лешего даром речи — правило немоты в сказках редко соблюдается.

В характеристике Даля важно то, что нежить и не живет и не помирает. Когда — нибудь в сказке или легенде вам приходилось слышать нечто вроде: «Заболел леший и собрался помирать…»? Нет, конечно! Правда, случаи женитьбы леших на девушках, хоть и редко, но встречаются. Известно, что и русалки плотски любили земных парней, что плохо кончалось для последних.

О непроходимых русских лесах хорошо писал чудесный писатель рубежа ХХ века С. Максимов. Некоторые местные, дремучие и древние, как сам лес, слова уже забылись, но объяснять их я не буду — Максимов умел передать ощущение первобытного мира. «Только птицам под стать и под силу темные сюземы, с калтусами, в которые, если удалось человеку войти, то не удастся выйти. Это такая глушь, на которой останавливаются и глохнут даже огненные моря лесных пожаров. Сюземы страшны уже тем, что на каждом шагу рядом с молодой жизнью свежих порослей стоят, тут же под боком и подле, деревья, готовые сейчас умереть, и валяются у корней окончательно сгнившие и погребенные. И еще страшнее кажутся сюземы тем, что в них вечный мрак и постоянная влажная прохлада, постоянная перемена цвета из серого в зеленый и снова в серый. Всякое движение, кажется, замерло, всякий крик, даже и не такой резкий, как дятла, и хриплый, как совы, пугает до мурашек и дрожи в теле. Колеблемые ветром стволы трутся один о другой и скрипят так, что вызывают острую ноющую боль под сердцем. А так как всякий лес имеет свой голос (березовый шелестит, липовые рощи лепечут, хвойные шумят, иные трещат), то в сюземах все эти голоса ужасают. Здесь чувства тягостного одиночества и непобедимого страха постигают всякого человека, какие бы усилия он над собою ни делал, к каким бы притворствам ни прибегал. Именно здесь, в этих трещах, по народному поверью лесных жителей, поселился и живет издревле леший, который любит обходить непрошеных гостей так, что и с молитвой, и с наложением крестного знамения, и надевши все платье наизнанку, из владений этого злого духа не выйдешь…»