Из дальнего угла громыхнуло пламенем — раз, другой, третий. На поверхности пришельца задрожали багровые люминесцентные пятна. Резкий грохот крупнокалиберного пистолета не умолкал.

Витон отпустил свою ношу, та упала, словно мешок тряпья. Молниеносным броском нечисть ринулась в угол, навстречу выстрелам. Испуганный голос выругался, захрипел, умолк. Алчно подрагивая, витон плясал у стены.

Тварь исчезла так стремительно, что свидетели не успели опомниться. Голубой шар метнулся к открытому люку, просиял на прощание и взмыл: ни дать ни взять, гуляка, спешащий домой с пирушки, на которую забежал мимоходом.

В темноте, которую едва рассеивал скудный свет, пробивавшийся через люк, раздавался топот, разносились жалобные крики. Невидимая рука торопливо захлопнула крышку, от чего мрак стал непроницаем. Грэхем распахнул дверь и впустил в ангар немного дневного света.

Кто-то возился в дальнем углу с электрощитом и предохранителями, помогая себе фонариком и тщетно унимая дрожь.

Внезапно лампы под потолком загорелись. Лори бегом бросился по центральному проходу, опустился на колени рядом с человеком, лежавшим на полу. Тот сучил руками и ногами, выпучивал глаза.

Заметив подошедшего Грэхема, Лори поднял белое, как мел, лицо и впился глазами в сыщика.

— Сошел с ума, — будничным тоном спокойно заметил Грэхем. Лежащий залопотал, ухватил Лори за руку, принялся гримасничать и скулить. — Но, к счастью, сошел с ума, как только витон его схватил. Не успел выдать ничего.

— Боже, какой ужас! — простонал Лори.

— Нужно унести его, — сказал Грэхем, обводя взором негустое кольцо перепуганных зрителей. Один из них сжимал в руках распятие. — За работу, друзья. Не уступайте врагу.

Медленно приходя в себя, люди разбрелись по цеху. Грэхем перешел к западной стене, где Воль склонился над неподвижным телом.

— Мертвее мертвого, — бесстрастно изрек он.

Нагнувшись, Грэхем вынул из руки оператора полицейского телетайпа крупнокалиберный револьвер. Положил на стол, отыскал зеркальце, направил в застывшие зрачки маленький зайчик. Возможно, играло воображение, но Грэхему почудилось, будто он увидел, как нечто неуловимое, зовущееся жизнью, постепенно покидает устремленные в никуда глаза.

Осмотрев труп, он выпрямился и сказал:

— Никаких повреждений. Видимо, остановилось сердце.

Снаружи донесся приближающийся вой сирены, прикатился, оборвался прямо перед открытой дверью. Вошли четверо полицейских, с ними мужчина в штатском. Вынесли труп оператора, потом вернулись за обезумевшим ученым. Несчастный беззвучно шлепал губами, когда его уводили.

Трое офицеров сели в машину и уехали. Четвертый занял место у телетайпа. Человек в штатском приблизился к Лори.

— Фергюсон. Меня прислали на замену.

Лори стоял с ошеломленным видом, блуждая взглядом по лицам коллег. Он привычным жестом теребил мочку уха, невысказанный вопрос застыл на лице.

— Все продумано, — пояснил Грэхем, обводя широким жестом камеры и микрофоны. — Прибыло пополнение, боевые потери возмещены. Так что не теряйте времени, продолжайте работать — мы бьемся против самой смерти, мы обязаны опередить и победить!

Он стремительно вышел и сел в машину. Воль устроился за рулем.

— Где-то сейчас мой собственный скакун? — меланхолически произнес Грэхем. — Ржавеет себе на далеком западе…

— Скорее всего. — Лейтенант вырулил на середину шоссе. — Куда едем?

— В Йонкерс. Там подземная лаборатория, в ней орудуют Стив Кениг и его люди. — Заметив любопытный взгляд Воля, он прибавил: — Здесь поблизости работают всего две группы. А где другая — не открою даже тебе.

— Разумеется. Вдруг меня сцапают и выкачают сведения? — Воль поднял глаза к небу и скорчил уморительную рожу. — Но что, если, не дай Бог, жертвой окажешься ты сам? Складывать лапки и помирать?

— Не беда, как-нибудь выстоим. Никто не считает меня бессмертным или неуязвимым. Кроме шестидесяти четырех людей, отобранных мною лично, есть и множество других. Я никак с ними не связан и не знаю, где они работают. В Вашингтоне подыскали надежные укрытия! Наконец, никто в Штатах не ведает, где прячутся европейские и латиноамериканские эксперты, а им, в свой черед, неизвестно про наших.

— Вот он, редкий случай, когда неведение — благо! — подытожил Воль.

— Еще бы! — задумчиво подтвердил Грэхем. — Правило распространяется и на меня: кто не ведает — тот не выдает!

Мощно рокоча динамо, гиромобиль круто взял вправо, огибая громадную воронку- посередине дороги. В покосившейся “воздушке” над головами зияла брешь, протянувшаяся на четверть мили, — огромная дыра, из рваных, зазубренных краев которой торчали обломки искореженных, проржавевших балок.

— Н–да, рвануло! — Воль надавил на педаль газа, развил предельную скорость и за минуту с небольшим покрыл две мили, притормозил у перекрестка и свернул влево.