– Вынужден признаться, что тоже не обрадую, – произнес Вайденхоф. – Желаете выслушать прямо сейчас или сначала примете успокоительное?

Он еще шутит! У меня дела плохи… Сам едва говорит. А все шутит! Вероятно, это единственное, что нам осталось.

– Говорите, – ответила я. – Когда на голову падает связка кирпичей, то не важно – вытащили перед этим парочку или, наоборот, добавили. Эффект одинаков. Мокрое место на асфальте.

– Ну что ж, тогда слушайте. Из десяти владельцев, которых я знал и поэтому выбрал из списка, до пятерых не смог дозвониться. Трое уже скончались, ответили их родственники, которые ничего об осколках не знают. Сын Гуннара Ведиге сообщил, что отец около года находится в больнице. Свой кусок мрамора он продал представителю «Мирбах-унд-Пфайзер» за немалые деньги. Кстати, очень этим гордится. Понятия не имеет, откуда появился осколок в их семье. И лишь с пятым – Вилли Циглером – мне удалось пообщаться толком.

– Как я понимаю, старик Циглер тоже не сказал ничего путного? – мрачно произнесла я.

– Он не старик, ему около сорока. Два обломка красного мрамора приобрел его дед, и Вилли знает их историю. У Циглеров были довольно крупные куски, вместе они составляли часть колена… Как видите, ваша версия находит подтверждение.

– Вилли тоже продал их?

– Нет, он не хотел их продавать в память об отце и деде. Представитель известной нам конторы повышал цену до определенного предела, а когда убедился в решимости Вилли сохранить реликвии – исчез. Через пару месяцев камни выкрали из особняка. Циглер-младший подозревает в этом «Мирбах-унд-Пфайзер» и собирается подать на них в суд, вот только у него нет доказательств, что они причастны к ограблению.

– Что же он знает об истории камней? – нетерпеливо спросила я

– Их продал семье французский торговец Морис Фурнель в 1913 году. Он рьяно убеждал, что это – обломки великой древнегреческой статуи.

– Все-таки древнегреческой! – заметила я. – Не финикийской или египетской.

– Фурнель мог и лгать. Вряд ли торговцу было выгодно раскрывать источник происхождения обломков. Вероятно, у него и находился инвентарный список красных камней.

– Нужно найти место, где были обнаружены мраморные обломки. Именно там находится мой муж.

– К сожалению, – продолжил Вайденхоф, – остается загадкой, кто такой Морис Фурнель. Тем более неизвестно, откуда он взял камни и список. Сейчас я пытаюсь это выяснить. Но… очень сложно. Ни места, ни рода занятий… – Карл закашлялся. Кашлял долго. Я терпеливо ждала.

Наконец приступ миновал.

– Буду продолжать поиск до последней возможности.

– Спасибо! – произнесла я от всего сердца.

– Ну что вы! – смутился Карл. – Мы же договорились. Я помогаю вам, что называется, бескорыстно.

– Все равно – спасибо!

Вайденхоф не обнадежил. Напротив… Не его, конечно, вина.

Я присела на решетку ограждения входа в метро и достала список Рахима. Мне не давали покоя эти инвентарные номера.

082806001,

082806002,

082806003,

082806004,

…

Не могла понять – что в них не так?.. В чем загвоздка?

Три последние цифры – это порядковые номера А цифры впереди?

Со списка взгляд невольно переместился на пальцы, которые его сжимали.

Боже, какой ужас творится с моими ногтями! Не меньше месяца придется потратить, чтобы привести их в порядок. А кожа на руках! Как у каменщика или дубильщика!

Я зашла в туалетную комнату одного из кафе. Приведу себя в порядок. А то уже забыла, что такое расческа.

Из зеркала на меня смотрела большеглазая девчонка с карими очами, под которыми темнели круги. Светлые волосы спутаны. Лицо худое, словно у заключенной концлагеря.

Я умылась. Заплела волосы в короткую косу. Зато мешать не будет. Потом долго держала руки под струей теплой воды. Это приносило облегчение, успокаивало… Или мне только казалось?

До казни Алексея Овчинникова осталось одиннадцать часов…

Конечно, я не представляла, во сколько по Гринвичу статуя Героса прибудет к месту назначения. Слова Бейкера – «двое суток» – понятие растяжимое. Мне было легче вести отсчет с момента, когда я последний раз разговаривала с Бейкером. Десять часов вечера – крайний срок. Чем раньше отыщу место, тем лучше.

– Вот только совершенно не представляю, где должна быть установлена статуя Героса! – произнесла я отрешенно.

Покинула кафе, прошла несколько кварталов, пересекла нерегулируемый перекресток. Дорогой «опель» вежливо притормозил перед «зеброй», пропуская меня. Интеллигентный водитель, хоть и богатый. У немцев эти понятия не противоречат друг другу. У нас зачастую наоборот.

За перекрестком стоял лоток с журналами и газетами. Среди них я увидела атлас мира. Взяла его и раскрыла на странице со Средиземным морем.