Однако даже самым острым резцом я не мог вырезать гадкого червяка, поселившегося во мне после встречи с «Семеном». Эта тварь каждый день, каждую минуту подавала голос, требуя огненной воды. Хотя бы каплю. Где бы я ни был, что бы ни делал – он все время подтачивал меня изнутри. Оттого я и резал ложки как автомат, чтобы заставить его заткнуться. Получалось далеко не всегда.

В остальном же все было нормально в эти полторы недели. Моя душа обрела шаткий покой. Только иногда, когда Настя показывала на летящий самолет или туча вдруг закрывала солнце, я излишне резко вскидывал голову. Но в остальном все было нормально.

А потом случилось событие, которое вновь перетряхнуло устоявшийся бытовой уклад. После него в мою жизнь пришел мрак.

Был вечер, еще не темно, но уже не светло. Мы с Настей сидели на лавочке возле дома и играли в шашки. Я выиграл у нее три раза, она у меня два. Сквозь распахнутое окно, в которое я вставил самодельную раму с сеткой от комаров, виднелся профиль Юльки, ушивавшей Настино платье. Из окна на втором этаже, принадлежавшего бабушке Нюре, распространялся запах свежего печева.

Очередная партия подходила к концу. Моя черная «дамка» хозяйничала в тылу Настиной группировки «белых», когда зазвонил рабочий мобильник. Я глянул на дисплей, но на нем не высветилось ни имени, ни номера вызывающего абонента.

– Алло? – произнес я в трубку.

В ответ была тишина, хотя я чувствовал, что на другом конце кто-то есть. Кто-то держит трубку возле уха, затаив дыхание. Такое иногда случается, когда попадают не по адресу, не могут узнать собеседника и пытаются вычислить его по голосу.

– Это Стремнин, алло, я слушаю!

Из трубки раздалось хихиканье. Ломающееся, сиплое, наглое. Похоже на поведение подростка, набравшего первый попавшийся номер, чтобы потешиться над незнакомцем. Именно так я и решил, когда хихикающий собеседник бросил трубку.

– Пап, твой ход, – сообщила Настя, глядя на меня снизу глазами-черешнями.

Я положил телефон возле выбывших из игры фишек, поднял руку над игровым полем, чтобы сделать очередной ход, когда мобильный зазвонил опять.

– Алло, – сказал я недовольно.

Идиотское хихиканье в трубке было вместо представления. Мое лицо, очевидно, перекосило от раздражения, потому что Настенька посмотрела на меня с опаской.

– Эй, что надо? Перестаньте корчить из себя придурков, или я позвоню оператору.

– Звони кому хочешь, земляк.

Я едва не свалился с лавки.

На короткое мгновение мне показалось, что я разговариваю с тем светом.

Нет, невозможно. Такого не бывает. Простое совпадение.

– Кто вы?

В трубке снова раздался хохот гиены.

– Ты прекрасно знаешь, кто мы, алкаш недоделанный!

Мир поплыл перед глазами.

Я не мог поверить, что это были они. Как они нашли меня? Вероятно, «Семен» успел отправить в космос некоторую информацию перед тем, как его голова и угол табурета сошлись в близком, можно сказать, дружественном приветствии.

– Ты знаешь, че нам надо, – продолжал вещать подростковый голос из трубки. – Ты прекрасно знаешь.

– Понятия не имею.

– Не имеешь? В самом деле? Хочешь сказать, мы ошиблись номером?

Если бы не Настя, не сводившая с меня наивных глаз, я бы со всем чувством сказал в трубку, в какое замечательное место следует отправиться моему собеседнику.

– Нам нужна пирамидка. Отдай ее нам. Пока мы просим по-хорошему, говнюк. У тебя есть время отдать ее по-хорошему. В противном случае тебе будет плохо. Так плохо, как никому еще не было. Сам прибежишь на полусогнутых, чтобы вернуть ее, только поздно будет.

– Ты закончил?

– Нет. Мы только начали! – Снова мерзкое хихиканье, вызванное собственной остротой. Ни дать ни взять подросток с ножом-выкидухой в темном переулке, чувствующий поддержку мрачной компании за спиной.

– Зачем она вам?

– Все тебе скажи.

– Идите на хрен!

– О как! Думаешь, ты храбрый? Думаешь, ты герой, как твои предки-военные? Знаешь, как умирал твой дед? Дедок Коля, знаешь? Вся семья считает, что он геройски сгорел в танке, как было написано в похоронке, а он трусливо бежал с поля боя, полз на четвереньках и молил о пощаде, но все равно получил пулю из пулемета заградотряда.

Очевидно, с моим лицом творилось нечто невообразимое: скулы свело, челюсть перекосило. Настя больше не смотрела на меня, а подавленно уставилась в землю.