Закончить фразу не удалось: Ева вздохнула и положила руку мне на плечо.

– Не надо, – прошептала одними губами. – Оставь нас наедине.

– Чего?! – выдохнул, круглыми глазами уставившись на свою ведьму.

Она мягко улыбнулась и с нажимом повторила:

– Пожалуйста, подожди снаружи!

У меня появилось страстное желание пощупать ее лоб и проверить, не поднялась ли у девушки температура. Ну или просто покрутить пальцем у виска. Только вместо этого я чертыхнулся сквозь зубы и, перепрыгивая через две ступени, выскочил на улицу. Может, потому что достаточно ее узнал, чтобы довериться. Или, что больше похоже на правду: просто потому, что она попросила. А мне с каждым днем становилось все сложнее в чем-то ей отказать.

– Где ты бросил Еву? – щурясь от бьющего в лицо снега, выкрикнула Полина. Я поднял воротник и мрачно кивнул на оставшуюся за спиной дверь. Несколько секунд мы молчали, думая каждый о своем. Потом готесса глубокомысленно заметила:

– Погода совсем испортилась.

«Правда, что ли?!» – изогнул я бровь, пытаясь этим жестом передать высшую степень сарказма.

Она хмыкнула, пряча ладони под мышками:

– Предлагаю пересидеть ночь в больнице.

– Нет уж, спасибо! – рыкнул категорично. В больнице отсидеться, как же! Я еще только на костях древнего кладбища не ночевал, с некромантом на соседней койке.

Знахарка недовольно поджала губы, но в ответ не проронила ни слова, молча глядя на что-то за моей спиной. Я обернулся: свист ветра заглушал звуки, и даже мне, с моим-то слухом, удалось пропустить момент, когда Ева выбралась из склепа. Бросила быстрый взгляд по сторонам, содрогнулась и выдала:

– Надо где-то переждать бурю.

Я мрачно свел брови на переносице:

– Вы что, сговорились обе? У меня отличная машина. Я и не по такому снегу на ней ездил!

– Возможно, – кивнула ведьма. – Но это не обычный снегопад. Разве ты не чувствуешь, как сильно изменился магический фон?

Действительно? Я тряхнул головой, сбивая снежную шапку с волос, и попытался прислушаться к своим ощущениям: ни фига! Мне было холодно, зябко и от непрекращающегося ледяного мордотыка я больше не чувствовал щек. А вот про магический фон ничего сказать не мог. Возможно, отслеживать его состояние просто не входило в компетенцию заклинателей? Наше дело – Завеса. В ней мы видим каждую трещинку, каждое слабое место. А с фоном, по крайней мере, меня работать никто не учил. Может, его вообще только ведьмы ощущают?

– Ты сказала, есть возможность переночевать в больнице? – перевел вопросительный взгляд на Полину. Она криво улыбнулась, но от холода, видимо, забыла позлорадствовать.

– Да, – ответила, прикрывая нос ладонью. – Здесь много свободных палат.

– А персонал нас не засечет? – подозрительно уточнил я. Она хмыкнула и пробубнила:

– В том крыле, куда я тебя отведу, ты от пациента ничем отличаться не будешь…

Я выразительно оскалился, но в который раз (слишком часто для одного вечера) на сторону дружбы и мира встала Ева.

– Алекс, – подступила она ко мне, – мы ведь все равно хотели поговорить с Костиком. Вот и появился шанс.

– А как он там, кстати? – тут же подняла голову готесса. – Долго еще убираться будет?

Ева улыбнулась.

– Нет, – ответила уверенно. Затем подумала и уточнила: – Не должен, по крайней мере.

– Клянусь моим будущим дипломом, если этот удод просидит там еще десять минут, я сама спущусь и… покажу ему избранные позы из Камасутры!

– Полина! – воскликнула ведьма с выражением «Как тебе не стыдно?!» на лице, и тут уже не выдержал я.

– Почему ты все время его защищаешь?! – рыкнул, скрещивая руки на груди. Блин, ну не нравился мне этот ее жалостливый тон! Костик ведь не ущербный ребенок! Он некромант и олигофрен, причем клинический, раз сумел наплодить столько проблем одной только своей любознательностью. Откуда же у нее столько тепла в голосе?!

Ева посмотрела на меня удивленным взглядом, потом склонила голову набок и хитро блеснула глазами.

– Да ты никак ревнуешь, заклинатель? – спросила коварно.

– Еще чего! – сделал я возмущенное лицо, хотя в душе вынужден был признаться: да, ревную! – Я просто не могу понять, – продолжил, буравя ее суровым взглядом из-под полуопущенных ресниц, – откуда у тебя такой бешеный запас толерантности?! Пытаешься с ним подружиться, что ли? На хрена?!

– Не понимаешь? – тихонько повторила Ева, с задумчивым видом касаясь пуговицы на моем пальто. – Да потому, что он – это ты, Алекс. И я. И любой вроде нас. Вспомни, каким ты был, когда впервые понял, что умеешь колдовать. Это чувство эйфории, восторга, которое захватывает целиком и заставляет забыть о последствиях.

– Ева, мне было шесть лет! – отрезал я с мрачным видом. – И уже тогда я был куда осторожнее!

– Да неужели? – хихикнула она. – Ты вызвал демона, Шурик! В детском саду. И, заметь, не одного. За каких-то одиннадцать лет умудрился добраться от Азриэля до Бестиара – повелителя стихий. Разве это свидетельствует об осторожности?