Она вгляделась в его лицо, как будто увидела в нем нового противника, которого раньше почему-то не брала в расчет. Затем она передвинула ноги с его плеч на талию, обхватила его покрепче и вдавила его в себя.

Черт. Она хотела грубого обращения и вынудила его к этому. Она получила то, что хочет, а он, по сути, тоже. На что ему жаловаться, ведь он вот-вот удовлетворит свое желание, тем более после того, как она принялась мышцами вытворять с его плотью нечто такое, о чем он и не подозревал.

Святая Дева Мария… Он долго не выдержит. Он опозорится, а ее оставит неудовлетворенной. Он зажмурился, а когда приоткрыл глаза, то обнаружил, что она ритмично выгибается под ним и при каждом движении скрипит зубами.

— Давай, Лидия, поторопись. — Хотя его голос не сильно отличался от хрипа, тон получился властным.

И она, хвала всем богам, подчинилась этому приказу. Она задергалась под ним и укусила свою руку, чтобы подавить крик.

И не опоздала ни на секунду. Пара-тройка сильных толчков — и невероятное наслаждение обхватило его своими когтями и унесло прочь. Эта ночь была далекой от той, которую он хотел, однако удовольствие он все же испытал. Уилл распрямил руки, откинул голову и приглушенно застонал.

Он никогда прежде не позволял себе быть в женщине до конца. Джентльмен должен держать себя под контролем. Поэтому такое завершение негласно считалось… блаженством. Нежданной привилегией.

Удовольствие оставило достаточно места, чтобы эта мысль смогла прокрасться в его сознание. А затем откатило, как океанская волна. Он слез с нее и лег рядом, обмякший, молчаливый и абсолютно опустошенный внутри. Все это мероприятие превратилось в упражнение по его отталкиванию прочь. Она даже в конце не произнесла его имя, а если и произнесла, то ухитрилась заглушить его своей ладонью.

Он лежал на животе, отвернувшись от нее, и восстанавливал дыхание. Ему нечего было сказать.

Он слышал ее дыхание и удивлялся, почему она все еще дышит так часто. Почему она все еще не успокоилась. Наверное, теперь, когда похоть не затуманивает ей сознание, ее начали одолевать сожаления.

— Мы кого-то предали? — Судя по горячности, она была на грани нервного срыва.

— Мистера Роанока? Думаю, решать тебе. — Он повернул голову. Она смотрела в потолок, напряженная и неподвижная.

— Я имею в виду не его. — Она помотала головой.

— Кого-то с моей стороны? — Он поднял голову, чтобы заглянуть ей в лицо. — Но ведь никого нет. — «Кстати, почему ты не подумала об этом, когда заманила меня в постель?»

Она покосилась на него.

— Есть дама, которая зависит от тебя. Ради блага которой ты хочешь раздобыть денег. Я считала, что это ее ты навещал в тот день. В Кэмден-Тауне.

— Нет, Лидия. Неужели ты думаешь, что я из тех… — Он замолчал. Из тех, кто спит с чужой женщиной. А в отношении миссис Толбот он, наверное, еще хуже. — Та дама — вдова одного из моих подчиненных. Я дал ему слово, что сделаю все возможное для нее и для их сына. Я хотел бы, чтобы она получила независимость от родственников, с которыми ей сейчас приходится жить. Вот и все. У меня даже в мыслях не было ухаживать за ней.

Она перестала быть настороженной, а может, ее расслабил кларет. Блэкшир разглядел, как беспокойство в ней уступило место облегчению и любопытству. Правда, это длилось всего мгновение.

— Странное обещание.

— Он умирал. — Интересно, многое ли он готов открыть ей? Ему известны ее секреты — о брате, об утрате родителей, о подонке, который погубил ее, — а она о нем практически ничего не знает. — Это был долгий день и долгая ночь, и я хотел… очень хотел утешить его.

— Ты очень благородный человек. — Ее взгляд заскользил по его лицу. — Не многие дали бы такое обещание, не говоря уже о том, чтобы выполнить его.

Ему нечего было сказать. После ее комплимента у него возникло ощущение, будто по коже ползет сороконожка. А что, если и здесь виноват кларет? Сейчас она воспринимает его историю так, а завтра, когда у нее в голове прояснится, будет воспринимать совсем по-другому.

Она спокойно и терпеливо наблюдала за ним. Он чувствовал: Лидия с радостью выслушала бы продолжение его рассказа, но и с не меньшей радостью помолчала бы. Где, черт побери, была эта женщина десять минут назад? Куда она делась и зачем уступила свое тело этому шипящему, плюющемуся суккубу?

На мгновение у него возникло желание потребовать от нее своей очереди, чтобы все произошло так, как они и договаривались. Но он был сыт, ослепляющая страсть не подавляла совесть, и сейчас совесть требовала от него прочтения литании.

Он позволил себе одно прикосновение: провел рукой по ее волосам.

— Спи, Лидия. У тебя был длинный день. — Он встал с кровати и погасил свечи.

Кошмар повторился, причем еще более страшный, чем прежде. Выстрелы. Жуткие вопли лошадей. Крики в ночи. И хлопанье дверцы экипажа.