— Мне открыт доступ ко многому… — Ему было трудно говорить. Меч обращался к юноше словно с того света. — Я сделаю первый шаг… Но сначала помоги мне

— Чем?

Он повернулся и увидел перед собой орка, закованного в особую броню с серым отливом. Командир отделения особого взвода замахнулся мечом, который по длине не уступал Могильщику, а по толщине и вовсе превосходил его. Эдакая гильотина.

И она обрушилась на Даймона.

— Ииа-ахх!! — выдохнул юноша, выставив блок, вкладывая в него все силы. Удар был такой тяжести, что взвыли запястья.

Даймон тут же ответил, нанеся два быстрых удара, но оба раза меч угодил в броню. Комбинезон командира гвардейцев был непробиваем.

Орк сделал шажок и рубанул со всей мочи.

Даймон нырнул под тесак.

Все звуки исчезли — даже гул двигателей звездолета. Они отправились туда, откуда раздавался голос Могильщика. В глухой тишине клинок нырнул в манжету бронированного рукава и, скользнув вдоль руки, пронзил орка сквозь подмышку. Гвардеец передернулся всем телом, когда меч, с хрустом разломав ребра, вспорол легкие и сердце.

Зверолов выдернул меч.

Орк рухнул замертво.

Даймон застыл над ним, вонзив ступни в пол и держа меч перед собой. Окружающие звуки медленно возвращались. В голову ворвался рев двигателей, работающих на предельных оборотах. Командир орков был последним. Отчаянный юноша остался один посреди изрубленных останков, посреди стен, забрызганных грязной вонючей кровью и орочьими внутренностями.

— Лихо, — раздалось за спиной.

Даймон резко развернулся. Могильщик в его руках вспорхнул, вновь готовый к рубке.

Но орки закончились. Это был адмирал. Он поднимался с пола, обхватив обмотанную тряпками культю.

— Кто ты, юноша?

— Я пришел за вами по просьбе Серафимы Морталес.

— Правда? — удивился Ганнибал. — Сиятельная дочь здесь, на Ковчеге?

— К несчастью, да.

Вибрация усилилась и сделалась нестерпимой.

— Мы взлетаем. — Адмирал едва держался. Лицо было бледным, глаза в прищуренных веках мутными. — Нужно поторопиться!

Даймон хотел помочь пленнику. Нужно бежать, пока звездолет не взмыл в космос. Но адмирал отрицательно качнул головой и отстранил его руку. Вместо того чтобы следовать к выходу, он склонился над орком, которого Даймон убил последним. Массивный пояс командира гвардейцев состоял из каких-то коробочек со светодиодами. В военном снаряжении Даймон не разбирался, а потому не знал назначения пояса.

Зато разбирался Ганнибал. Он откинул крышку на одной из коробочек, чем-то щелкнул. Пояс едва слышно зажужжал.

— Теперь к выходу.

Даймон подхватил адмирала под целую руку, и они побежали по коридору в сторону посадочного люка. Когда до него оставалось несколько ярдов, гул двигателей вдруг изменился, а вибрация исчезла. Щиколотки и колени налились свинцом.

— Быстрее! — сказал адмирал и указал взглядом на ядовито-зеленую клавишу на стене. Даймон пнул по ней ногой.

Створки, издав основательное «пумм! », разлепились и поехали в стороны. Не теряя ни секунды, Даймон протолкнул адмирала сквозь увеличивающийся проем и прыгнул следом.

Даймон больно ударился бедром, а Ганнибал подвернул ногу. Они упали с высоты примерно три ярда. Задержись беглецы еще на пару секунд, и пришлось бы падать уже с тридцати ярдов.

Махина звездолета взмыла ввысь. Раскаленные газы били справа и слева, горячий воздух обжигал легкие вокруг плясала красная пыль.

Адмирал обессиленно откинулся на спину.

— Спасибо, — произнес он. — Спасибо, мальчик. Даймон с трудом осознал, что скупая благодарность обращена к нему. Последние дни приносили юноше одну только боль и бесконечные унижения. А эти скупые слова, как живительный бальзам, пролились на его израненную душу. И Даймона охватила радость. Он впервые понял, что его способности оказались кому-то полезными. И ответил с невыразимым удовольствием:

— Буду рад пригодиться в чем-нибудь еще. Поднимающийся в небо звездолет вздрогнул. Спустя мгновение до слуха долетел глухой удар, похожий на звук упавшего на пол куля с мукой.

Корпус выглядел неповрежденным, но в движении корабля вдруг пропала стройность. Он завалился набок и стал терять высоту, к счастью, уже не над головами Даймона и Ганнибала. Звездолет уносило за край Ковчега.

— На что орки сообразительные, — хрипло сказал адмирал, наблюдая за падающим судном, — но даже они не могут летать с разрушенным позитронным накопителем!

Даймон пошарил по плитам и подобрал Могильщика. Держа меч обеими руками, он смотрел на него с почтением и страхом.

— Значит, ты слышишь меня? — прошептал он. — Слышишь, правда?

Ответа не было. Меч безмолвствовал. На его холодной глади отражался лишь голубой купол над Ковчегом, отчасти напоминающий небо.

— Но чем тебе помочь? — недоумевал юноша. — Скажи чем? Ведь я не знаю.

Схватка с гвардейцами дала неожиданное открытие. От отца Даймон знал многое о филлийских катанах, об их разновидностях, способах закалки, преимуществах и недостатках разных изгибов. Он с упоением слушал рассказы отца о мастерах и древних воинах, которые владели великим искусством. Однажды отец упомянул, что меч обладает собственным разумом, обращение к которому невозможно. Эта фраза особенно врезалась в память. Она всколыхнула воображение юного Зверолова, но в тот день Даймон не рискнул расспрашивать подробнее, а отец не горел желанием поведать больше.