В мире чудес и таинств пряности были одной из глубочайших загадок. Амбре приписывали магические свойства именно потому, что она была столь диковинной и редкой, то же касалось и других равно странных веществ. Среди прочих предметов и веществ [193] , тайком продававшихся в аптеках, были «тутти» (окаменелая гарь, соскобленная в дымоходах Востока) и «мумми», которую авторитетное пособие по фармацевтике того времени прославляло как «своего рода пряность, собираемую в гробницах умерших», – вонючее дегтеобразное вещество, соскобленное с голов и позвоночников забальзамированных трупов. Еще один ценимый товар, кристаллизовавшаяся моча рыси считалась своего рода амброй или драгоценным камнем, а настоящими драгоценными и полудрагоценными камнями запасались наряду с редкими пряностями, поскольку им приписывались особенно действенные целебные свойства. Ляпис лазурь (лазурит) прописывали от меланхолии и малярии. Топаз снимал боли при геморрое. Истолченный и рассыпанный по дому гагат вызывал менструации, а заодно отводил наговоры и сглаз. Истолченный жемчуг принимали, чтобы остановить внутренние кровотечения, увеличить количество молока у кормящей матери, а для истинных любителей себя побаловать – чтобы остановить диарею. Расточительные варева из драгоценных камней и пряностей были последней мерой, если все остальные не приносили результата: изнеженная элита могла разгонять зимнюю тоску, попивая толченый жемчуг, смешанный с корицей, гвоздикой, алоэ, мускатом, имбирем, камфорой, слоновой костью и корнем галага, или отгонять старость изысканным купажом жемчугов, сапфира, рубина и кусочков коралла, смешанных с амброй и мускусом, – переварить такую смесь было едва ли проще, чем более дешевый вариант из мяса гадюки, гвоздики, мускатного ореха и мейса.

Драгоценные камни были, разумеется, уделом богатых, и некоторые доктора потихоньку высказывали сомнения, что экзотические товары с Востока более действенны, чем полевые или садовые травы. Но для тех, кто мог себе позволить покупать самое лучшее, сам факт, что пряности привезли за много земель и морей из неведомых пустынь и джунглей (и заоблачные цены, которые за них запрашивали), налагал на них приятную печать эксклюзивности. В эпоху, прославляющую показные потребление и роскошь, купаться в облаке восточных ароматов было необходимой составляющей жизни высших слоев общества. Пряности были поистине предметом роскоши средневекового мира.

Речь шла о головокружительных прибылях, и некоторые беспринципные купцы, чьи рекламные зазывания пестрели экзотикой Востока, не гнушались «подправить» свои товары, вымачивая в воде, чтобы придать веса, пряча затхлые пряности под свежими и даже добавляя серебряные опилки, которые на вес были дешевле гвоздики. Ярость обманутых покупателей не знала границ: в 1444 году в Нюрнберге заживо сожгли одного торговца, подделавшего шафран, – впрочем, много чаще огню предавали сами пряности. Но у все громче заявляющего о себе лобби противников пряностей имелись заботы поважнее мелкого местного мошенничества. На самом деле праведное возмущение вызывала скандальная растрата денег. Моралисты метали громы и молнии, дескать, пряности – «даже тот треклятый перец» [194] – лишь разжигают чувства, приводят к чревоугодию и похоти и исчезают без следа. Зависимость от пряностей, возмущались они, превращает доблестных европейцев в женоподобных транжир. И самое вопиющее – что тяга к восточной роскоши истощает золотые запасы Европы, перекачивая их в цепкие руки неверных.

Нет, пряности сами не считались порочными, как раз наоборот. Ароматы Востока, как сурово предостерегали моралисты, по праву принадлежат небесам и святым, а вовсе не алчным смертным. Смолы и пряности использовались в религиозных ритуалах как благовония, притирания и мази по меньшей мере со времен Древнего Египта, и хотя первые христиане чурались духов как запаха, исходившего от бани, борделя и языческого алтаря, уверенность в том, что ароматы притягивают сверхъестественное, оказалось трудно побороть. Средневековый христианский мир верил, что горьковато-сладким запахом пряностей веет с небес на землю, что он дуновение ароматной жизни после смерти. Утверждалось, что запах льнет к спускающимся на землю ангелам [195] и тем самым выдает их присутствие, а чертей можно распознать по их вони. Полагалось, что и святые тоже чудесным образом пахнут пряностями и что те, кого постигла особо отвратительная кончина, будут наслаждаться ароматами жизни вечной. В XV веке от трупа святой Лидвины Шиедамской, которая сломала ребро, катаясь на коньках подростком, и волею судьбы прожила еще тридцать восемь лет, и у которой перед смертью буквально отваливались куски кожи и плоти, а изо рта, носа и ушей шла кровь, будто бы исходил аппетитный запах корицы и имбиря.

Некогда европейцы знали, откуда берутся пряности. Путь проложили греки, а римляне, изгнав с трона Клеопатру, наладили регулярные поставки морем с западного побережья Индии к восточному побережью Египта [196] . Как минимум 120 огромных сухогрузов курсировали между побережьями, дабы удовлетворить склонность римлян к пикантным вкусам и экзотическим ароматам, хотя даже тогда пуристы сетовали на огромные суммы золотом и серебром, которые выкладывали за восточные излишества, – эту тему уже в I веке развивал сатирик Персий Флакк:

К III веку этими морскими путями завладели арабы, а возникновение ислама упрочило их контроль над торговлей с Востоком. По мере того как оживлялась экономическая жизнь Европы, венецианские и генуэзские купцы стали торговать на оживленных рынках пряностей Константинополя, построенных императорским эдиктом возле дворцовых ворот, дабы ароматы поднимались к покоям наверху, и во время крестовых походов христианские порты Сирии и Палестины разбогатели на торговле пряностями и драгоценными камнями, восточными коврами и шелками. Однако европейские купцы были лишь последним звеном в длинной цепочке поставок и пребывали в полном неведении относительно того, откуда происходит драгоценный товар или как он производится.

Как всегда, невежество породило пьянящую круговерть домыслов. Поскольку пряности явно происходили от места благословенного, очевидным их источником считался Рай земной [198] . И все же было известно, что некоторые пряности привозят из других далеких краев, и ответ на эту загадку нашли в Библии. Книга Бытия сообщала, что Эдемский сад орошают четыре реки, которые отождествили с Тигром, Евфратом, Гангом и Нилом. Издавна верили, что все они берут начало из одного гигантского источника в центре Эдема, но даже европейцы не смогли игнорировать такое искажение географии, поэтому было решено, что реки текут под землей, а после выходят на поверхность в видимом своем истоке. Наиболее почитаемым из четырех был Нил, а поскольку он никак не мог течь под морем, общепринято считалось, что глубины Африки, из которых он проистекает, наверное, связаны с Индией. Это удачно объясняло, почему пряности так широкодоступны в Египте. Один француз, побывавший там во время Седьмого крестового похода, писал, что каждую ночь люди, живущие по берегам Верхнего Нила, забрасывают в воды реки сети: «И когда наступает утро, в сетях они находят такие вещи, которые продаются на вес и доставляются в Египет, как, например, имбирь, алоэ и корица. Говорят, эти вещи происходят из Рая земного, ибо в том блаженном месте ветер валит деревья так же, как сушняк в лесах нашей родной земли, и сухие ветки с деревьев в Раю, которые падают в реку, нам продают купцы сей страны» [199] .

Европейские авторитеты мало что знали о сборе или добыче пряностей. Доподлинно было известно, что перец растет на деревьях, которые охраняют ядовитые змеи. «Перечные леса охраняются змеями, но когда перец поспевает, туземцы поджигают деревья, и огонь прогоняет змей, – вещал в своей «Энциклопедии» Исидор Севильский. – Это от огня перец становится черным, ибо по природе своей он бел» [200] . Некоторые авторитеты утверждали, что после огромного пожара приходится заново засаживать целую рощу, что объясняло высокие цены на урожай. Сбор корицы требовал равно трудоемких затрат: