— Надо уходить скрытно, но времени не терять, — заявил Гэндальф.

Разговор этот происходил две недели спустя после того, как Фродо принял решение. Принять-то принял, а вот собраться никак не мог.

— Да знаю я, — вздохнул хоббит. — Но ведь это не просто — чтобы тебе и скрытно, и скоро. Не могу же я взять да исчезнуть на манер Бильбо, тут уже слухов пойдет — на всю Хоббитанию.

— Само собой, — согласился маг. — Исчезать нельзя ни в коем случае. Я сказал «не терять времени», однако это не значит «немедленно». Пораскинь мозгами, как уйти из Хоббитании без лишнего шума. Такое стоит небольшой задержки, но, повторяю, небольшой. Затягивать не советую, как бы себе на шее петлю не затянуть.

— А что, если осенью, после нашего дня рождения? — спросил Фродо. — Уж к тому-то времени я все утрясу…

По правде сказать, как дошло до дела, Фродо и думать-то об уходе расхотелось. Привычный, поднадоевший Бебень стал казаться донельзя родным и уютным, а уж распрощаться с ним летом не было никаких сил. «Ничего, — убеждал себя Фродо, — осенью полегче будет». Охота к скитаниям всегда накатывала по осени, и где-то глубоко внутри он уже определился: «Уйду сразу после дня рождения: своего пятидесятого, а дядюшкиного — сто двадцать восьмого». Втемяшилось ему, будто это день — самый подходящий, ну а почему, в общем-то, понятно. Только пример Бильбо и позволял хоть как-то смириться с неизбежностью. О Кольце и тем более о том, куда оно может завести, Фродо старался думать как можно реже. С Гэндальфом он своими мыслями не делился. Может, маг о чем и догадывался, но кто ж его знает?

— Это годится, — с улыбкой кивнул Гэндальф. — Но только чтобы не позже. Тревожно мне. И уж будь добр, «утрясай» все по-тихому, чтобы никто не прознал, куда ты собрался. И за Сэмом присматривай, а то начнет сдуру языком молоть, тут и точно быть ему жабой.

— Ну, куда я собрался, проболтаться, положим, мудрено, — заметил Фродо. — Самому бы знать…

— Не глупи! — оборвал его Гэндальф. — Речь не о том, чтобы ты адреса на почте оставлял! Никто не должен знать, что ты покидаешь Хоббитанию. Пойти-то можно на все четыре стороны, но какую дорогу ты выберешь, должно остаться тайной.

— А и вправду, какую? Вот ведь незадача, об этом я и не подумал. Впрочем, трудно придумать что-то толковое, когда цель неизвестна. Вот Бильбо, он шел за сокровищем, туда и обратно. А у меня все вроде как навыворот: сокровище уноси, о возвращении и не думай. Так, что ли?

— Столь далече тебе не заглянуть, да и мне тоже. Может статься, придется тебе идти к Огненной горе, а возможно, это бремя ляжет на кого-нибудь другого. Ясно ведь, ты пока к такому пути не готов.

— Это уж точно, — вздохнул Фродо. — Но куда мне податься, хоть поначалу?

— Куда ни подашься, опасности не минуешь, но и нарываться на нее без нужды не след. Хочешь совет — отправляйся в Разлог. Раньше туда можно было добраться без особых хлопот. Нынче, правда, на всех дорогах неспокойно, а что к осени будет…

— Разлог… — повторил Фродо. — И то сказать, пойду на восток, к Разлогу. Сэма возьму, пусть на эльфов насмотрится. То-то ему радости будет!

Говорил хоббит вроде бы беспечно, но в сердце его вдруг пробудилось горячее желание увидеть обитель Элронда Полуэльфа и вдохнуть воздух той благословенной долины, где до сих пор мирно и счастливо живет Чудесный Народ.

Однажды летним вечером окрестности Хоббитона облетела невероятная новость. По всем трактирам, от «Плюща» до «Зеленого дракона», напрочь позабыв о великанах и прочих порубежных диковинах, толковали лишь об одном: оказывается, господин Фродо продает — ежели уже не продал — свой Бебень. И ведь кому — Хапни-Беббинсам!

— Небось хорошую цену взял, — предполагали одни.

— Это с Лобелии-то? — смеялись другие. — Да она за грош удавится!

Старый Отто этой радости не дождался: он дотянул до ста двух, но уж несколько лет как помер.

Цена, конечно, волновала многих, но еще больше народ дивился тому, с чего это Фродо вздумалось продавать такую чудную норку. Ходили слухи (распространению коих немало способствовал сам Фродо), что наследничек растранжирил-таки дядюшкины богатства, а поиздержавшись, продал Бебень, чтобы на вырученные средства устроиться на жительство поскромнее, где-нибудь у своей родни в Баковинах, подальше от Хоббитона.

— А главное, от Хапнюков подале, — добавляли некоторые. Правда, этому верили далеко не все: слишком уж прочно засело в хоббитских головах представление о безмерном богатстве Беббинсов. Многие твердо стояли на том, что воду опять мутит Гэндальф, хотя какой магу с того прок, никто сказать не брался. Каждый в округе знал, что Гэндальф (пускай он с Бугра носу не казал) прячется у Фродо. Но безденежье ли тому причиной, ворожба ли лихая, в одном сомневаться не приходилось: Фродо возвращался к Брендибакам, туда, где вырос.

— Да, — отвечал он, когда спрашивали напрямую. — Осенью переберусь, дело решенное. Мерри Брендибак подыскивает для меня славную норку или небольшой домик.

На самом деле — тут и правда не обошлось без помощи Мерри — Фродо уже подобрал и купил уютный домик в Сухом Овражке под самыми Баклушами. Решительно все, кроме, конечно, Сэма, считали, что там он поселится навсегда. Это было по крайней мере объяснимо: в Баковинах родился — туда и воротился. Фродо на уме другое держал, но путь-то его все равно лежал на восток, а по пути туда Баковин никак не минуешь.