Вскоре умытых, освежившихся гостей усадили за стол, по двое с каждой стороны. Том сидел во главе, Золотинка — напротив. Трапезничали долго и весело. Хоббиты уминали за обе щеки, как могут только изголодавшиеся хоббиты, но нехватки ни в чем не было. Питье в чашах казалось хрустальной родниковой водой, но веселило сердца не хуже доброго вина. Гости и сами не заметили, как у них пошла песня за песней, — впрочем, за этим столом и смеяться было проще и легче, чем даже говорить.

Наконец Том с Золотинкой встали и ловко убрали со стола. Гостей пересадили в удобные кресла: ноги они положили на заботливо подставленные скамеечки. В широком камине весело полыхал огонь, и веяло сладковатым ароматом: дровишек подкинули не иначе как яблоневых. Погасив все светильники, кроме одной лампы и четырех свечек — по две с каждой стороны каминной доски, — Золотинка остановилась перед хоббитами со свечой в руке.

— Почивайте мирно, — пожелала она им, — ни о чем не тревожьтесь. Пусть вас не беспокоят шум леса за окном да ночные шорохи. Никакое лихо не потревожит ваш отдых. Ничто, кроме света звезд и луны да ветерка с холмов, не проникнет в двери и окна этого дома. Доброй вам ночи.

И она ушла, мерцая свечой и шелестя зеленым платьем. Звук ее шагов был подобен легкому журчанию ручейка, струящегося по прохладным камням в тишине ночи.

Том сидел молча, пока каждый из хоббитов пытался набраться храбрости и задать хоть один из множества вопросов, мучивших их еще за ужином. Веки уже стали опускаться сами собой, когда Фродо наконец спросил:

— Хозяин! Ты услышал, как я звал на помощь, или оказался поблизости случайно?

Том встрепенулся, словно очнулся от приятного сна.

— Что? Звал? Ну как услышать — я ведь песню пел над речкой. Ну конечно же, случайно… если можно так сказать. Правда, я другое слышал… Кучке хоббитов беспечных — уж, конечно, не случайно — в лесу вздумалось гулять. Ну а все лесные тропы нынче сходятся к Ветлинке. Дядька Ива туда их тянет, чтоб таких, как вы, поймать. Дядька Ива певец могучий, сетью лес оплел паучьей — вам бы с ним не совладать… Ну а Том — другое дело… он туда ходил по делу…

Том закивал, словно его одолевала дремота, однако свой тихий напев продолжил:

Он открыл глаза и хитро подмигнул.

Фродо не смог удержаться от еще одного вопроса, того самого, который не давал ему покоя больше всех прочих.

— Хозяин, — промолвил он, — насчет Дядьки Ивы. Кто он или что? Отроду о таком не слышал.

— Вот уж не надо, — разом воскликнули и Мерри, и Пиппин. — Этакие страсти — на ночь-то глядя.

— Верно, — поддержал их Бомбадил. — Спите, непоседы. Разговор про Дядьку Иву не для ночной беседы. Есть подушки, тюфяки — все для сна готово. Утро с солнышком придет — потолкуем снова. Никаких ночных страшилищ нечего бояться. Отдыхайте, чтобы сил к утречку набраться.

С этими словами он задул лампу и, взяв в каждую руку по свече, повел их в спальню.

Тюфяки и подушки у него были — мягче не бывает. Укрывшись белыми шерстяными одеялами, хоббиты задернули полог и мгновенно провалились в сон.

Сначала Фродо лежал в беспросветной тьме. Потом взошел юный месяц, и в бледном свете он увидел могучую черную скалу, прорезанную аркой огромных ворот. Какая-то сила приподняла его ввысь: сверху он видел кольцо скал — сплошную скальную стену, замкнутую долину, посреди которой высилась подобная остроконечному утесу, казавшаяся нерукотворной башня. На ее вершине виднелась фигура человека. Восходящая луна словно бы зависла на миг прямо над его головой, и в ее свете блеснули взъерошенные ветром серебристо-седые волосы. Снизу доносились дикие вопли и яростный волчий вой. Внезапно луну застила черная крылатая тень. Стоявший на вершине воздел посох, и в почерневшее небо ударил сполох пламени. Потом огромный орел спланировал к вершине башни и унес человека прочь. Волчий вой исполнился безумной злобы. Шум, похожий на порыв сильного ветра, принес с собой топот копыт — неистовый галоп с востока. «Черные Всадники!» — в ужасе подумал Фродо и… проснулся.

— Достанет ли мне храбрости покинуть этот безопасный приют? — пробормотал он, настороженно прислушиваясь. Но все было тихо, и в конце концов хоббита снова сморил сон, на сей раз без запомнившихся сновидений.

Рядом с ним безмятежно посапывал Пиппин. Но и в его сон прокралось нечто неладное. Он проснулся (или ему это только почудилось), но продолжал слышать растревоживший его звук: скрип, похожий на тот, какой издают на ветру ветви деревьев. Казалось, будто длинные пальцы сучьев скребут в окно. Хоббит лихорадочно пытался припомнить, растут ли близ дома ивы, а потом вдруг испугался, что он вовсе ни в каком не в доме, а в нутре Дядьки Ивы, и слышит не скрип, а глумливое хихиканье. Унимая дрожь, он потрогал руками мягкий тюфяк и снова улегся. Ласковым эхом прозвучали в его ушах слова Золотинки: «Пусть не беспокоят вас шум леса за окном да ночные шорохи». Мирный, покойный сон пришел снова.