— Логично, — кивнул Борланд. — А что бы изменилось, если бы там было, к примеру, не шесть, а семь?

— Семь было бы намного лучше.

— А восемь — и вовсе чудесно?

— Восемь, — Уотсон чуть улыбнулся, — восемь было бы самое то.

— Извини. — Борланд поднял обе ладони. — Я все равно ничего не понял.

— Ничего удивительного.

Уотсон вытащил мобильный телефон, быстро набрал текстовое сообщение.

— Здесь что, сотовый ловит? — спросил Борланд.

— Да. Погоди, не мешай. «Контроль-шесть»… готово. Нужные люди поставлены в известность. Теперь надо встретиться с ними персонально и дать подтверждение.

Уотсон взял со стола «дипломат».

— Мне пора, — сказал он. — Спасибо за приятную беседу.

— Эй, постой, — забеспокоился Борланд. — Ты же говорил, что можешь пробыть тут хоть до утра.

— Могу. Но это не значит, что стану.

— Ты можешь меня отсюда вытащить?

Уотсон остановился, взявшись за ручку двери.

— Каким образом? — спросил он.

— В данный момент я не заключенный «Вертикали». Я обвиняемый из семнадцатой камеры. А ты мой адвокат. Ты можешь вывести меня отсюда?

— Чего?

— Подделать решение суда. Взломать электронный замок на двери. Подкупить охрану. Что угодно.

— Это как-то слишком, — усмехнулся Уотсон.

— Ну же, — настаивал Борланд. — Свои люди. Сочтемся.

— Разве ты не должен вернуться вниз?

— На кону вопросы куда более серьезные. Я не шучу.

— Нет, — ответил Уотсон. — Пожалуй, я лучше оставлю тебя здесь.

— Погоди! — Борланд поднялся. — А мой телефонный звонок? Я имею право на звонок.

— Тебе зачитывали «Права Миранды»?

— Я и так знаю, что у меня есть право молчать.

— Вот и воспользуйся своим законным правом.

— Дай мне телефон, — сказал Борланд. — С твоей стороны есть лоток для передачи вещей. Я его верну. Это не нарушение. Тебе ничего не будет.

Уотсон помолчал.

— Я не буду звонить Алене, — пообещал Борланд. — Даю слово.

— Нет, — сказал Уотсон, и его губы снова подернула улыбка. На миг все маски пропали, и сквозь некогда приветливое лицо вежливого, искреннего парня промелькнул облик человека, пораженного облучением не только физически, но и морально.

Борланд словно окаменел.

— Ну ладно, — сказал он и вытащил из кармана найденную в будке охраны заточку. — Лучше бы ты послушался. Потому что теперь тебе будет по-настоящему больно.

Самолет продолжал движение на юг. От низкого гула двигателей Виктора уже стало немного подташнивать. Он попробовал закрыть уши руками, но улучшение не наступило, а разговоры от этого стали почти не слышны.

— У нас конкретика по поводу списка эвакуации, — сказал один из бойцов, закончив слушать сообщение по радио.

— Да? — вымолвил командир. — И какая же?

— «Контроль-шесть».

— Нехило.

Виктор попытался получше рассмотреть его в щель между ящиками. Командир что-то подсчитывал в уме.

— Погоди, — сказал он и взял рацию. — Не сходится что-то.

Он тихо произнес в рацию несколько слов. Виктор чуть не проклял себя за то, что не умеет читать по губам. Любая крупинка информации была для него крайне важна.

Догадываться о содержании не пришлось — командир озвучил принятие им решение.

— Разворачиваемся, — сказал он. — Летим обратно в Москву.

Бойцы не сказали ни слова. Приказ есть приказ. Командир поставил их в известность, только и всего. Передать распоряжение пилотам ему следовало самостоятельно, так что он направился к кабине, попутно хватаясь за свисающие с потолка страховочные петли.

Следующего шанса на перелом ситуации могло не представиться. Собравшись, Виктор обогнул ящики и поднял пистолет.

Первые две пули сразили бойца, сидящего на скамье по левому борту. Второй схватился за автомат, но детектив пустил ему три пули в грудь. В ОРАКУЛе его учили, что снимать бронежилет нельзя, пока не окажешься на «чистом» объекте. То ли боец такого инструктажа не получал, то ли счел самолет достаточно чистым — уже не имело значения. Пули пронзили ему сердце и легкие, боец был мертв еще до того, как упал.

Грохот выстрелов наверняка был слышен в кабине, на дверь которой Виктор тут же нацелился. Наверняка о случившемся уже сообщили на землю. Вряд ли кто-то из кабины выйдет, чтобы разобраться с неизвестным диверсантом в хвосте. Дверь бронирована. Им проще приземлиться и поручить силам подкрепления сделать все остальное. Летел ли самолет на прежнюю базу, или же направлялся в другое место в Москве — в любом случае после приземления его будут встречать две сотни стволов. Приземляться было нельзя. Следовало любой ценой прорваться в кабину. Однако два пилота и командир при оружии оставались большой проблемой.