— С такой связью и оперативностью вам лучше всего заниматься другим делом. Но я готов с вами встретиться. Когда можно на опознание везти супругу Евгения?

— Завтра с утра.

— Вот у морга в десять часов и встретимся.

— Будет поздно. Надо встретиться сегодня, как бы это ни было тяжело.

— Хорошо! Тогда в кафе «Лилия», что на Лесной, знаете, где это? В двадцать один час. Я раньше не смогу.

— Спасибо! Я обязательно буду.

После доклада генералу Воронову о происшествии Цветков попросил освободить его от служебных обязанностей до пятнадцати часов следующего дня.

Воронов сказал пока подождать его, до возвращения от начальства. А минут через двадцать снова вызвал к себе в кабинет Цветкова, где объявил ему следующее:

— Владимир Иванович, вы пока отстраняетесь от работы, сроком на трое суток, с завтрашнего дня. Будет проведено расследование. Будет приказ. Послезавтра похороны майора Гарина. Заниматься, всеми вопросами по похоронам, поручено аппарату по работе с личным составом. Финансисты тоже в курсе дела. Кто будет оповещать супругу погибшего?

— Я поеду сам.

— Тогда передайте ей от меня глубокое соболезнование и всей семье.

Воронов на какое-то мгновение замолчал. Его густые седые брови нахмурились. Потом он как-то произвольно сжал виски указательными пальцами и тихо сказал:

— Такого парня потеряли! Идите, Владимир Иванович, и, если сможете на следующий день, после похорон, подъезжайте ко мне к восьми утра, минут на пятнадцать, а потом по своему плану. Я считаю, что нам надо обсудить кое-что, — и уже более жестко добавил: — прекратите заниматься всякими расследованиями, для этого есть МВД, ФСБ, МУР, СОБР, ОМОН и всякие другие организации, а не Генеральный штаб Вооруженных Сил. Идите, генерал.

Цветков повернулся к выходу, но остановился и, взглянув в сторону Воронова, сказал:

— А если по совести, Сергей Феликсович, то Гарин проявил мужество и героизм, и надо бы его к награде представить.

Воронов жестом руки остановил его.

— У нас уже имеется ходатайство от МВД на представление к ордену Мужества посмертно. Вопрос решен в верхах.

Квартира Майора Гарина была недалеко от метро «Беговая», в девяти — этажном светло-голубом доме на третьем этаже. И чем ближе они приближались к двери, тем сильнее колотилось сердце генерала. Казалось, оно вот-вот остановится, и тогда не будет его дальнейших испытаний, пропадут все прошлые и, наверно, там, где-то там, наверно, на небесах, будет легко, не то, что тут, на земле. Цветков посмотрел на часы — 19.15. Жанна должна быть дома, так как она работает в десяти минутах ходьбы и заканчивает в 18 часов.

Надежда, жена Сергея Лося, по профессии врач-терапевт в местной поликлинике, пришла к дому с небольшим специальным темно-голубым чемоданчиком. На ней была черная норковая шуба и шапка, шея и грудь прикрыты черным шелковым шарфом.

Цветков шел без головного убора, держа папаху в правой руке.

После первого звонка дверь распахнулась сразу. На пороге стояла Жанна в домашнем халате салатного цвета. Это была очень симпатичная женщина, на вид ей было около тридцати, хотя недавно они с Женей отмечали ей 38 лет. Но какие у нее выразительные, большие и голубые глаза! О, это не просто глаза, это море! Волосы, собранные в пучок на голове, тоже были на редкость пшенично-золотистые. И сливаясь с такого же цвета обоями в прихожей, сразу говорили о том, что в этом доме есть уют и гармония. Даже в тапочках Жанна была немалого роста, с ее длинной и величественной шеи свисал на груди маленький золотой кулончик. Ее ровный носик, ее профиль губ напоминали богиню Нифертити. Характер Жанны Цветков знал хорошо. Они не один раз встречались на разных вечерах и вечеринках, а в этом доме последний раз Цветков был дня через два после похорон Марины. Его тогда вместе с Сергеем уговорил зайти к нему домой Гарин. Уехали они тогда часа в 23, просидев на кухне вчетвером часа три, не меньше. Жанна Владимиру Ивановичу всегда нравилась, было в ней какое-то завораживающее притяжение. В тайных своих мыслях он завидовал, наверно, молодому помощнику, но и радовался за них. Среди этой пары явно никогда не проскакивала черная кошка, казалось, они понимали, друг друга, молча. А вот Цветков тоже был женат, многими любим, но чувствовал себя часто очень одиноким и обделенным.

— Здравствуйте, Жанна Александровна! — сказал генерал.

Жанна улыбнулась и, в общем, то, на ее лице можно было прочитать некоторое удивление: — Как это, генерал забрел в их дом, без предупреждения Жени? Когда же она разглядела позади генерала Сергея и рядом с ним грустную, а обычно веселую, Надежду, то, немного растерявшись, сказала:

— Здравствуйте! Проходите, пожалуйста, только Жени нет дома. И, обратив внимание на Надежду, увидев на ней все черное, кроме лица и рук, и почувствовав что-то неладное, попятилась назад.

— Что случилось, Владимир Иванович?

— Да, случилось. Можно мы пройдем? — сказал Цветков.

— Проходите, раздевайтесь по…жа…луйста, — и вдруг ее будто ударило током, и она зашептала, прикрыв губы ладонями: — Женя! Что с ним? Не молчите же вы!

— Евгений Александрович три часа назад погиб. Погиб при задержании преступника, — сказал Цветков и опустил голову, будто приготовил ее для удара саблей.

— Не…т! — вскрикнула Жанна. — Это ошибка! Где Женя? Где ваш помощник? Что вы молчите?

— Он в морге, — ответил Цветков, — пуля попала в сердце.

Слово «морг», видимо, сильно подействовало на Жанну, и она стала бледнеть, широко раскрывая глаза. Потом резко повернулась и побежала в комнату. Она устало опустилась на стул, закрыв лицо ладонями, и зарыдала. Надежда подсела к ней и положила свою руку ей на плечо. Жанна внимательно посмотрела на нее и спросила:

— Надя, это правда?

— Да, Жанночка, правда. Горькая и страшная, правда. Вот, пожалуйста, выпей таблеточку.