Но теперь с этим считаться не приходилось, а летчики объясняли нам, что они могут посадить свои машины на узкий аэродром, если только он будет обладать достаточно гладким и длинным летным полем. Все двенадцать бригад отправились на расчистку новой площадки.

Работа двигалась быстро, и аэродром № 4 был подготовлен к приему воздушных кораблей в течение нескольких дней. Однако погода резко ухудшилась, и летчики вынуждены были отсиживаться на замерзшей лагуне острова Котельного, где они оборудовали промежуточную базу.

По радио мы узнали, что четверо зимовщиков острова Котельного - Соколов, Бабич, Бэм и Горохов - добровольно остались на третий год, чтобы облегчить связь с дрейфующими кораблями, и образцово подготовились к приему людей с нашего каравана. Не ожидая никаких указаний, они «на всякий случай» в своей крохотной печи напекли тонну хлеба (целый месяц занимались этим трудным делом), построили в своем доме нары в три этажа, сделали баню. И когда летчики решили из-за трудных метеорологических условий укоротить трассу своих полетов к каравану на несколько сот километров, они нашли на одном из островов прекрасную базу.

Правда, на том острове не было запасено бензина. Поэтому пришлось самолет Орлова превратить в «летающую цистерну»: он доставлял на остров бензин из Тикси, а Алексеев и Головин летали к каравану.

Пока летчики выжидали наступления хорошей погоды, мы подготовили еще одну запасную посадочную площадку: морозы сковали трещины на аэродроме № 3, мы расчистили образовавшиеся на нем торосы и теперь могли предложить летчикам на выбор три поля.

Второй рейс самолеты «Н-170» и «Н-172» совершили только 18 апреля - полмесяца спустя после первого. Они благополучно опустились на аэродроме № 4, взяли на борт 83 пассажира и через 1 час 20 минут стартовали на юг. Полет проходил в сложных метеорологических условиях. Летчики пробивались сквозь пургу и туман.

И опять потянулись долгие дни ожидания. Чтобы закончить летную операцию, оставалось вывезти на материк 79 человек. Эти люди чувствовали себя отъезжающими. Они томились от вынужденного безделья и нервничали. Нам, остающимся в дрейфе, было искренно жаль их, и мы всячески успокаивали будущих авиапассажиров.

Наконец вечером 26 апреля неожиданно с острова Котельного прибыла радиограмма о том, что Алексеев и Головин вылетели в третий рейс. Было пасмурно, холодно. В этот поздний час самолетов никто не ждал. Поднялся переполох. Люди побежали готовить аэродром. Улетающие зимовщики торопливо укладывали вещи и переносили чемоданы на летное поле.

Отчетливо запомнился момент прощания с летчиками и зимовщиками, улетавшими на материк. Когда на горизонте появились самолеты, люди притихли и молча смотрели на них. Мы в последний раз видели этих стальных красавцев.

Было около 9 часов вечера. Легкий мороз покалывал щеки. Небо подернулось тучами. Оно было сумрачное, неприветливое. Летчики, получившие с острова Котельного сводку, что там погода ухудшается, нервничали и спешили в обратный путь. Мы торопливо выгружали присланные из Москвы вещи - какие-то тяжелые тюки, ящики, бидоны. Пассажиры один за другим скрывались внутри самолетов. Нас оставалось все меньше и меньше. Лишь горсточка людей стояла там, где еще так недавно шумела и волновалась толпа.

Первый самолет вырулил на старт и помчался на взлет. За ним - второй. И через несколько минут мы потеряли из виду воздушные корабли.

* * *

В вахтенном журнале ледокольного парохода «Георгий Седов» в этот вечер появилась запись:

«20 часов 45 мин. Самолеты звена Героя Советского Союза тов. Алексеева «Н-172» и «Н-170» сделали посадку.

21 часов 50 мин. Самолеты улетели.

Сего числа вылетели на материк 25 зимовщиков ледокольного парохода «Г. Седов». Экипаж оставлен в следующем составе:

1. Капитан - Бадигин К. С.

2. Старший помощник - Ефремов А. Г.

3. Старший механик - Розов Н. Н.

4. Второй механик- Токарев С. Д.

5. Радист - Полянский А. А.

6. Врач - Соболевский А. П.

7. Матрос - Буторин Д. П.

8. Матрос - Щелин В. А.

9. Повар - Шемякинский В. С.

10. Машинист - Алферов В. С.

11. Кочегар - Шарыпов Н. С. Всего 11 человек».

Лагерь тридцати трех

Только теперь мы увидели, как, в сущности, мал наш коллектив, оставшийся на дрейфующих кораблях. Еще вчера по снежным тропам сновали десятки людей. Слышался смех. Звучали песни.

И вот все сразу оборвалось. Опустели твиндеки. Редко-редко мелькнет на льду одинокая фигура - это магнитолог вышел на работу в снежный домик или боцман отправился на аэродром собрать уже ненужные флажки. Тишь. Такая тишь, что слышно даже, как у борта соседнего корабля сошлись двое моряков и один у другого попросил закурить.

Зимой мы ввели шуточное административное деление наших многолюдных «населенных пунктов»: «город Садко», «деревня Малыгина» и «село Седово». Теперь и город, и деревня, и село были в лучшем случае хуторами...