Мы очень скучали по зеленой листве. Еще в мае, да начала болезни, я был обрадован находкой: в одном из углов капитанской каюты валялся старый цветочный горшок, на дне которого сохранилась щепотка земли. Эта щепотка была единственной на всем корабле. Я бережно размял землю и смочил ее водой. Андрей Георгиевич принес из своей кладовой несколько сухих горошин. Уложив горошины в мокрую тряпку, я продержал их в тепле до тех пор, пока они не дали робкие ростки. Тогда эти горошины перекочевали в цветочный горшок, и мы все с огромным интересом следили, как из сухих, сморщенных семян вырастает кудрявый кустик гороха с нежными усиками и слабенькой бледно-зеленой листвой.

Во время моей болезни об этом кустике в суматохе забыли, не полили его во время водой, и он засох. Это было большим огорчением. Ни леса Сингапура, ни сады Манилы, ни плантации Формозы не оставили в моей памяти такого следа, как этот нежный зеленый росток, выращенный и погибший за 80-й параллелью...

Толщина ледяного покрова значительно уменьшилась. Верхняя кромка пера руля теперь явственно выступала из-под рыжевато-бурого льда. Надо было браться за расчистку льдов под кормой, чтобы проверить, наконец, состояние руля и винта.

Еще накануне я распорядился подготовить необходимый инструмент и раздобыть у садковцев взрывчатые вещества. Теперь на борт «Седова» уже были доставлены 150 килограммов аммонала и 100 детонаторов. Вся команда занималась осмотром и ремонтом ледового инструмента. К 17 часам все было готово, и мы занялись делами внеочередного порядка. Все спешно приводили в порядок свои костюмы, брились - приближался день выборов в Верховный Совет РСФСР.

Вечером после долгого перерыва я раскрыл дневник и записал:

« Северный Ледовитый океан, 20 июня.Итак, уже почти девять месяцев наш караван дрейфует во льдах. Сейчас находимся на 81°11',2 северной широты и 140°38' восточной долготы. Ветры часто меняются. Поэтому за месяц нас отнесло к северу всего на 16 миль.

За последние дни пейзаж в районе дрейфа резко изменился. Вместо белоснежной равнины льдов кругом раскинулась бесконечная цепь озер полупресной воды. Таяние снега идет весьма интенсивно. Днем температура воздуха на солнце достигает 20 градусов тепла. Сообщение между судами затруднено. Снег стал рыхлым, лыжи проваливаются.

Установили условные сигналы для переговоров между кораблями. Вот записка, присланная мне Хромцовым:

«Две угольные корзины, поднятые одна над другой на видном месте, означают: «Необходима помощь команд других судов».

Указанный сигнал поднимается при случае, когда необходима помощь для околки судна при сжатии, для перегрузки аварийного запаса с судна на лед и при всех аварийных случаях, когда нужна помощь».

Завтра начинаем окалывать ото льда руль и винт. Какие сюрпризы готовит нам этот день?

Экипажи наших судов сейчас деятельно готовятся к выборам в Верховный Совет РСФСР. Зимовщики изучают Конституцию РСФСР.

В день выборов будет показана кинокартина; это удовольствие можем себе позволять не часто: киноаппарат требует много электроэнергии, а стало быть, и горючего.

Комсомольцы готовят плакаты, лозунги и очередной номер стенной газеты «Мы победим».

Над льдами с веселым щебетанием проносятся птицы. Они, по-видимому, избрали своей базой наши суда. Но ни моржей, ни тюленей, ни медведей, которых с большим нетерпением ожидают все наши моряки, по-прежнему нет...»

В 9 часов утра 21 июня все одиннадцать седовцев собрались у кормы с кирками, ломами и пешнями. Ломы вонзились в податливый, рыхлый лед. Вначале казалось, что дело подвигается вперед довольно быстро. Рядом с образовавшейся майной росла груда битого льда. Но когда мы углубились примерно на метр, возникли непредвиденные затруднения: образовавшуюся яму быстро заполнила талая вода.

Притащили брандспойт, начали откачивать. По краям майны нагородили барьер из льда и снега. Но стремительные потоки снова и снова прорывались в чашу, вырубленную во льду. Приходилось работать ломами и пешнями, стоя наверху, у края майны. Обломки льда, всплывающие со дна, вылавливали железной сеткой.

После обеда я решил пустить в ход взрывчатые вещества. Мы закладывали аммонал в углубления, высверленные во льду на расстоянии 5-10 метров от корпуса судна, и взрывали заряды. Однако и на этот раз существенных результатов не добились.

На следующий день нас ожидал неприятный сюрприз: вся майна, с таким трудом расчищенная нами накануне, была забита обломками льда, выплывшими откуда-то снизу.

Накануне была пробита насквозь толща льда, и теперь приходилось иметь дело с так называемыми подсовами: за зиму сжатия нагромоздили под кормой, мощные ледяные пласты, втиснутые один под другой, и сейчас куски льда, размельченного взрывами, находили выход на поверхность воды.