Заметив, что генерал смотрит на меня, я замахал рукой, судорожно держась второй за верхушку дуба и стараясь сильно не шевелиться: ветка на которой я сидел и так потрескивала и похрустывала. Ветер, нечувствительный внизу, заметно качал верхушку, отчего амплитуда моего колебания кружила голову.

Вас не укачивает? Нет? Да что вы говорите! А попробуйте посидеть на верхушке шестнадцатиметрового дерева в течение часа, посмотрим, что с вами будет.

– А еще есть? – отвлекла меня от наблюдения самая пробивная баба из присутствующих.

– Есть? Да я еще не начинал, – ответил я, и продолжил травить им похабные анекдоты. Месть мелкая, нечего было меня на дерево загонять, но приятная.

Жена спрашивает мужа:

– Что ты мне подаришь на день рождения?

– Я тебя изнасилую!

– А если я не дамся?

– Ну, тогда и ходи, как дура, без подарка!

Слышали меня хорошо, я говорил достаточно громко, так что под деревом собрался кружок любителей анекдотов. Те, кто краснел и слушал стояли левее. Те, кто не краснел, но ржали как ненормальные – правее. Те, кто слушать не мог, уже разбежались.

– А еще? – жадно спросила та же баба.

Честно говоря, запас уже кончался, да и горло пересохло.

– А то, – ответил я глядя как «эмка» переехала мост и свернув с дороги направляется к нам.

– Решила хозяйка переложить печку. Наняла мужика. Пришел печник, натаскал кирпичей, глины, кладет печку. Женщина ему поплакалась:

– C мужем развожусь, храпит, сволочь, так что стекла дребезжат. В Москву возила, академикам показывала, денег кучу извела – все одно храпит.

– А спит как? – спрашивает печник.

– Hа спине, как все – отвечает женщина.

– Как захрапит, раздвинь ему ноги – советует мужик.

Наследующий день приходит печник доделывать работу, и встречают его накрытый стол и нарядная хозяйка.

– За что, хозяйка?

– Помог твой совет, перестал мой мужик храпеть, как отрезало. Только скажи, как ты, простой печник, сумел сообразить то, до чего академики не додумались?

– Так то академики, – отвечает печник, – А мы запросто рассуждаем, по-печному: Ноги раздвинешь – яйца упадут и задницу закроют. ТЯГИ НЕТ, И ХРАПА НЕТ!

Генерал вышел из машины под множественный хохот, который расходился волнами по мере пересказа.

С недоумением оглядевшись, он направился к единственному в поле дереву. Люди с интересом наблюдали за ним. Военных среди них не было, так что никакого чинопочитания не наблюдалось. Ну, приехал генерал, ну и пусть его, лучше давайте еще послушаем.

Однако генерал им этого не дал. Его адъютант, который шествовал с правого бока от своего командира, задрал голову, придерживая явно шитую на заказ фуражку, и крикнул:

– Кто такой?

Вопрос был задан на русском, уже хорошо.

– Лейтенант Суворов. Двенадцатый ИАП. Проводил разведку переднего края, согласно приказа штаба фронта. При возращении встретился с парой мессеров, в результате скоротечного боя сбил обоих. После чего на меня напала вторая пара, которых я также сбил, но и сам был вынужден идти на вынужденную посадку из-за сильного повреждения самолета.

Слышали мы друг друга прекрасно, поэтому разговаривали особо не повышая голоса.

– Суворов? Так вы тот самый летчик что двадцать немецких самолетов сбил? – спросила та же говорливая бабка, прерывая старшего лейтенанта на моменте очередного задавания вопроса.

– …Ну да, это я.

Говорить свою фамилию мне категорически не хотелось, но пришлось.

– Это вы летали на «мессершмитте»? – продолжал спрашивать адъютант.

– Я. Трофей добыли, вот на нем и вылетел.

– Понятно. Будет лучше если вы слезете с дерева, и мы продолжим разговор, – сказал адъютант после того как генерал ему что-то тихо сказал.

– Не слезу. Вот та тетка, в белом платке, обещала меня камнем по голове приголубить. Та, что лопату в руках держит – по хребту, а воооон та, которая, за стариком прячется, грудастенькая такая, обещала изнасиловать. Я конечно не против, но народу много, да и советами замучают.

– Лейтенант, немедленно спуститься! – рявкнул генерал лично.

– Есть, – ответил я и стал осторожно спускаться.

– Товарищ генерал-майор, ваш приказ выполнен. Я спустился, – козырнул я встав перед генералом.

– Ну, здравствуй герой, – внезапно улыбнувшись, протянул генерал мне руку.

Весь путь до полка я мысленно охреневал от той новости, что узнал от генерала Бакунина. Выживший пилот немецкого истребителя оказался ни много ни мало, а самим группенфюрером СС Райнхардом Тристаном Ойген Хайдрихом, более известным в мое время как Гейдрих, известным государственным и политическим деятелем нацистской Германии.