– Тогда иди место занимай. Концерт начнется через сорок минут.

– Ага, ясно. А кто девушек встречать будет?

– Каких еще девушек?

– У нас тут рядом медсанбат расположился, так их комиссар Тарасов пригласил, познакомиться, да и музыку послушать, неужто не слышали?

– Не слышал. Как-то не до того было. Хм, пойду к парням, начну подготавливаться.

У меня уже была своя группа. Трое, умеющих играть на музыкальных инструментах. Мы быстро разучили простые мелодии, так что теперь у меня было музыкальное сопровождение, из гитары, баяна, и трех барабанов, что сумел сохранить один из бойцов музыкального взвода. Не фонтан конечно, но мне хватало.

Когда почти полностью стемнело, мы подхватив свои инструменты, направились к большой поляне в глубине леса, которую выбрали несколько дней назад для концертов. И от аэродрома два километра, и свет можно зажигать, правда специально назначенные бойцы сразу глушат светильники при любом подозрительно шуме, пока бог миловал, налетов не было.

Сперва мы услышали гам собравшихся людей и только выйдя на открытое место, мы подошли к сцене, сбитой бойцами из досок, и поднявшись на нее осмотрелись. По самым смелым прикидкам, народу собралось тут не меньше чем четыреста человек. И если учитывать что я никогда не собирал больше трехсот, значит было много пришлых. В первых рядах на лавках сидели начальство с важными гостями, я там заметил пару незнакомых майоров, и наших перегонщиков. Девушки в основном кучковались у больших, незнамо откуда привезенных громкоговорителей, рядом с несколькими фонарями освещающих танцевальную площадку, и ждали танцев. Пока парни проверяли инструмент, я подхватив подаренную мне три дня назад гитару, подошел к микрофону, и постучав по нему, привлекая внимание, просто сказал:

– Добрый вечер товарищи. Начинаем наш концерт:

Для меня нет тебя прекрасней, Но ловлю я твой взор напрасно, Как виденье, неуловима, Каждый день ты проходишь мимо.

Как виденье, неуловима,

Каждый день ты проходишь мимо.

А я повторяю вновь и вновь:

Не умирай любовь, не умирай любовь, не умирай любовь!

Юрий Антонов

Я не пел военных песен. Люди и так на войне. Я пел простые жизненные песни, которые отвлекали людей от смерти и потерь.

Выйду ночью в поле с конем

Ночкой темной тихо пойдем

Мы пойдем с конем по полю вдвоем

Мы пойдем с конем по полю вдвоем

Мы пойдем с конем по полю вдвоем

Мы пойдем с конем по полю вдвоем

Ночью в поле звезд благодать

В поле никого не видать

Только мы с конем по полю идем

Только мы с конем по полю идем

Только мы с конем по полю идем.

группа «Любэ»

Закончив Кобзоном:

А у нас во дворе

Есть девчонка одна –

Между шумных подруг

Неприметна она.

Никому из ребят

Неприметна она.

Я гляжу ей вслед –

Ничего в ней нет.

А я все гляжу,

Глаз не отвожу.

Есть дружок у меня –

Я с ним с детства знаком,

Но о ней я молчу

Даже с лучшим дружком.

Почему-то молчу

Даже с лучшим дружком.

Я гляжу ей вслед –

Ничего в ней нет.

А я все гляжу,

Глаз не отвожу.

Двухчасовой концерт закончился в полдвенадцатого ночи, на этот раз тоже повезло, его не прерывали, и он закончился вполне благополучно. Гости из других частей уезжали вполне довольные, и радостные. Мы с парнями возвращались на аэродром, когда шедший слева Олег Мясоедов, барабанщик, спросил:

– Товарищ лейтенант, а откуда у вас эти песни?

– Нравятся?

– Да, особенно эта, про «Коня», или вот «Алиса»

– Пишу да пою. В голову приходят вот я их в тетрадку то, и записываю, а некоторые нет…

– А сколько вы песен написали, вот мы тридцать слышали, вы только их поете.

– Я пою те, что попроще. А так у меня их не меньше двухсот написано.

– Ого, – загалдели мои спутники. Шли мы толпой человек в сорок. Тут были и мои музыканты, и слушатели в основном из моей группы, и другие присоединившиеся, так что слышали все.

– А спойте какую-нибудь, которую мы не слышали, – стали простить меня мои спутники.

– У меня горло пересохло, хриплю уже.

– Ну пожалуйста, товарищ лейтенант, – узнал я голос нашей официантки Любы.

– Ну хорошо, слушайте эту.

Мы расположились где-то в двухстах метрах от наших землянок, и я, глотнув воды, поданной мне кем-то в темноты, спел им «Дрессировщика», благо хрипел почти как Боярский. Что ни говори, а они таки заставили спеть ее на бис, и только потом скрепя сердце отпустили. И почему все концерты заканчиваются так одинаково?

Утром приехали специалисты из КБ, которые устроившись в специально приготовленных для них землянках, стали возиться с самолетами. Старшим у них был сам авиаконструктор и создатель этих машин Таиров.