– …ну, а как мы сели вы видели.

– Да-а-а-а. Поносило вас, – протянув сказал Камов.

– А ты думал, ни дня без приключений. Война, – ответил я вытирая руки об штанины.

Облизав ложку после тушенки, я вытер ее тряпочкой и убрал в свое привычное место, за голенище сапога.

– У вас связь есть? – спросил я.

– Да откуда. Все уже смотали и убрали, – отмахнулся Камов.

– Вот и мы тоже, сколько не вызываем не отвечают. Может рация не исправна.

– Не знаю. Я когда уезжал все нормально было, да и не заходил я к радистам.

– Тогда мы в часть, может еще на завтрак успеем. Время семь утра всего. И про диверсантов не забывайте, колонну то я расстрелял в десяти километрах отсюда.

– Да понял я, поостережемся. Ну давай тогда, в части увидимся, – пожал мне руку Камов. Распрощавшись с бойцами, мы с напарником сели в мессеры и пошли на взлет.

– По карте, аэродром прямо под нами. Видишь что-нибудь? – спросил я.

– Нет. Хорошо замаскировались. Опустимся ниже?

– Умный больно. Про зенитки не забывай. Там две батареи теперь, не считая мелочи.

– Что делать будем?

– Уходим в сторону и на бреющем возвращаемся, там они не успеют с ориентироваться, как мы сядем.

– Хорошо.

Так и получилось. Как только мы появились на виду у зениток. Шасси было уже выпущено, и мы спланировав сели на аэродром. Теперь уже были видны стоянки с самолетами укрытых маскировочными сетями и срубленными ветками. Пользуясь не сильно упавшей скоростью, я повернул к тому месту в котором безошибочно опознал как штаб полка. Заглушив двигатель, я позволил истребителю катиться. От леса к нам бежали люди, некоторые с оружием в руках. На ходу откинув фонарь я отстегнул привязные ремни, и встав помахал рукой.

Первым ко мне подбежал Никитин. Нажав на педаль тормоза, я хлопнул по боку истребителя и сказал знаменитую фразу:

– Вот товарищ майор, принимайте аппарат, махнул не глядя.

И непонимающе посмотрел на Никитина, согнувшегося от смеха. Рядом смеялось остальное командование полка. Мне это казалось странным, поэтому я с недоумением посмотрел на командование.

– Качай его ребята! – выкрикнул кто-то, и не успел я рта открыть, как меня вытащили из кабины и вместе с парашютом стали подбрасывать в воздух.

Почему я вызвал такую странную реакцию мне позже рассказал Никифоров, когда меня перестали кидать в воздух, пытаясь определить умею ли я летать без машины.

Оказалось, Никитину приснился сон, который он рассказал остальным командирам:

* * *

… Занималась утренняя заря. Командиры обоих полков и Никифоров стояли около блиндажа РП. Курили.

– Ладно, отцы командиры, хватит горевать. Может, вернется еще наш найденыш – произнес особист, делая вид, что рассматривает порозовевший горизонт. Услышав в ответ сдавленное шипение он опустил взгляд. Глядя округлившимися глазами ему за спину, майор Запашный тыкал растопыренной ладонью куда-то в небо, будто отгоняя голубей. Никитин молчал, но вид имел не менее потрясенный.

Резко крутанувшись на пятках, политрук развернулся и застыл, выронив папиросу. Над дальним краем аэродрома, освещаемый розоватым светом утренней зари, кружил танк!

– Т-э четвертый, – выдохнул Никифоров – е-о-о-о… Немцы! Десант!

И потащил из кобуры ТТ. А немецкий танк, сделав мертвою петлю и бочку, зайдя на полосу с фирменной суворовской спирали, уже катился через поле прямо к РП, погромыхивая гусеницами и постепенно замедляясь. Наконец, в десяти шагах от потрясенных командиров он остановился. Чуть погодя люк на башне откинулся и показалась чумазая, но довольная физиономия Суворова. Высунувшись по пояс и хлопнув левой рукой по броне, тот устало произнес, глядя в глаза Запашному:

– Товарищ майор. Принимайте агрегат, махнул не глядя, – и помотав головой добавил – Но на эту… на это… В общем, на этот утюг я в жизни не сяду! Не разгоняется, вверх не идет, на виражах сыпется…

* * *

Я только тогда понял странную реакцию на мои слова вызвавшую форменную истерику у бойцов и командиров. Оказалось, про сон комполка знали уже все.

Кстати к моему удивлению игры «махнемся не глядя» в то время не существовало. Я это случайно выяснил. Так что с моей легкой руки, сперва в санчасти, а потом уже по полку, дивизии, эпидемией пошла эта игра. Менялось все. Форма, сапоги, губные гармошки. Один лейтенант в штабе дивизии махнул не глядя «лейку» на трофейный мотоцикл. И опять я виноват. Но по крайней мере все знали что означает слова «махнем не глядя».

После того как меня перестали кидать в воздух и потребовали рассказа что с нами случилось, меня перехватил Никифоров и объявил народу что мы все расскажем позже, а пока мы отправляемся к нему.

Все летчики побывавшие в тылу у немцев, проходят через особистов, не обошли эту тему и мы. С Карповым было посложнее, все-таки он побывал в плену, но и с ним разобрались. Его даже от полетов не отстранили.

Кстати мое сообщение, что экипаж Ламова тоже был с нами и перелетел линию фронта на «шторьхе», вызвал бурную реакцию. Немедленно был оповещен штаб дивизии. Как только они сядут, если уже не сели где-нибудь, нам сообщат.