– Мы не знаем. Грабители дважды выкрадывали тело Линкольна. Семьдесят лет назад они уже вытаскивали его через кладбищенские ворота, когда их поймали.

– Может, так оно и есть?

– Может быть.

– Может быть?! – воскликнул Крамли. – Господи, пусть у меня вырастут волосы, чтобы я мог рвать их на себе! Мы пойдем проверять могилу Арбутнота?

– Ну…

– Не говори мне «ну», черт возьми! – Крамли в ярости, сверкая глазами, потер свою лысую макушку. – Ты же сам кричал, что человек на лестнице под дождем был Арбутнот. Может быть! А может, кто-то прослышал об убийстве и выкрал тело, чтобы получить доказательства. Почему бы нет? А эта авария – может, никто ничего не пил, а просто водитель умер за рулем? И тот, кто двадцать лет спустя проводит вскрытие, получает доказательство убийства, материал для шантажа, и тогда этот «кто-то» делает фальшивый труп, чтобы напугать всю студию и огрести денег.

– Крам, это чудовищно.

– Нет, это только догадки, теория, черт возьми. Есть лишь один способ проверить. – Крамли бросил взгляд на часы. – Сегодня ночью. Мы постучимся в дверь к Арбутноту. Посмотрим, дома он или кто-то вытащил его, чтобы читать знамения по кишкам и напугать полуразгромленных легионеров Цезаря, чтоб те мочились кровью.

Я подумал о кладбище. И наконец сказал:

– Нет смысла идти туда без хорошей ищейки.

– Хорошей ищейки? – Крамли удивленно отступил назад.

– Собаки-поводыря.

– Поводыря? – Крамли внимательно посмотрел мне в глаза. – Этот пес живет, случайно, не на углу Темпл и Фигероа? Четвертый этаж?

– В полночь на кладбище не важно, что ты видишь, тут нужен нюх. А у него он есть.

– Генри? Величайший слепой в мире?

– На все времена, – подтвердил я.

Я постоял перед дверью Крамли, и она открылась.

Я постоял на берегу возле дома Констанции Раттиган, и она вышла из моря.

И вот теперь я шел, стараясь быть незамеченным, по бесковровым половицам старой многоэтажки, где сам когда-то жил без гроша в кармане, глядел в потолок, прозревая свои будущие фантазии, и где меня ждал чистый лист, заправленный в портативную «Смит-Корону» [245] .

Я остановился перед дверью Генри и почувствовал, как быстро забилось мое сердце, потому что там, за дверью, была комната, где умерла моя дорогая Фанни; и вот теперь я вернулся сюда впервые с тех далеких печальных дней, когда нам, закадычным друзьям, казалось, что мы будем вечно жить вместе.

Я постучался.

И услышал постукивание трости и приглушенное покашливание. Заскрипели половицы.

Я услышал, как Генри коснулся своим темным лбом внутренней стороны двери.

– Я узнаю этот стук, – прошептал он.

Я снова постучал.

– Черт меня подери!

Дверь резко распахнулась.

Невидящие глаза Генри смотрели в никуда.

– Дай-ка мне сделать глубокий вдох.

Он вдохнул. Я выдохнул.

– Господи боже! – Голос Генри дрожал, как пламя свечи при легком ветерке. – Мятная жвачка. Это ты!

– Это я, Генри, – с нежностью проговорил я.

Его руки ощупью потянулись вперед. Я схватил его за обе ладони.

– Господи, сынок, как хорошо, что ты зашел! – вскричал он.

Он схватил и сжал меня в объятиях, потом вдруг опомнился и отступил.

– Прости…

– Что ты, Генри! Обними меня снова.

И он снова стиснул меня в долгих объятиях.

– Где ты был, мой мальчик, о, где ты был так долго, а Генри тут один, в этом проклятом огромном доме, который скоро пойдет под снос.

Он повернулся, подошел к креслу, сел, нашел и ощупал руками два стакана.

– Этот, кажется, чистый, а?

Я посмотрел и кивнул, потом спохватился и сказал:

– Ага.

– Не хочу передавать тебе микробы, сынок. Ну-ка посмотрим. Ага!

Он резко выдвинул ящик стола и извлек оттуда большую бутылку отличного виски.

– Ты это пьешь?

– С тобой – да.

– Вот это дружба!

Он налил и протянул стакан в пустоту. Но стакан почему-то попал прямо мне в руку.

Мы подняли стаканы навстречу друг другу, и по черным щекам Генри потекли слезы.

– А ты и не знал, что черный слепой может плакать, верно?

– Теперь знаю, Генри.

– Дай-ка взглянуть. – Он наклонился и провел рукой по моей щеке. Затем облизнул палец. – Соленая водичка. Черт! Да ты такой же слюнтяй, как и я.

– На все времена.

– Оставайся таким, сынок. Так где же ты был? Жизнь била тебя? Что привело тебя сюда?.. – Он внезапно замолк. – О, какие-то неприятности?