Схватка длилась всего четверть часа, но это время показалось Лаптеву вечностью. Он как-то внезапно ослабел, у него закружилась голова. Боясь упасть, военврач опустился на камень. Вокруг него что-то говорили, махали руками, но все это проходило словно мимо сознания Бориса.

— Товарищ военврач, вы ранены? — крикнул ему Буряк.

Лаптев с трудом поднял голову.

— Я? Нет, кажется.

— У вас кровь.

Действительно, на правом рукаве шинели расплывалось темное пятно. Так вот почему кружилась голова.

— О, черт, а я и не заметил. Помогите снять шинель. Так. А теперь заверните рукав гимнастерки. Да скорее же! Пакет у меня в левом кармане. Дайте-ка я взгляну, что у меня там. Чепуха, пуля прошла навылет, даже не задев кости.

— А здорово вы того егеря саданули!

— Как-никак, а уроки штыкового боя проходил.

В это время раздался тревожный возглас:

— Сержанта Оскольцева убили!

Сержант лежал на камнях, лицом вверх. Пуля попала ему в голову. «Пятеро гавриков у меня», — вспомнил Лаптев свой разговор с Оскольцевым. «Как вот теперь сообщить жене о его смерти?»

Военврач снял фуражку, за ним — остальные бойцы.

— Ну вот, Буряк, осталось нас только двое генералов, — грустно сказал моряку Лаптев. — Теперь у нас с вами обязанности четкие: вы возвращаетесь назад засыпать эту проклятую дыру, а я остаюсь здесь.

— Снова полезут гитлерюги, — возразил моряк. — Не управитесь.

— Слишком близко залегли, поэтому артиллерию против нас побоятся применить — своих побьют. Я так думаю: егеря будут ждать темноты, чтобы сделать в нашу сторону проходы в снегу. Вот тогда, может, и позову вас с ребятами на помощь.

— Ясно, товарищ военврач.

— Вы что-то не договариваете?

— Кони борта повозок грызут. Последние полтора мешка овса осталось. Если затянется дело, — подохнут, на чем повезем тогда больных и раненых?

— Мочите ветки в снегу и парьте их над кострами. Отец мне рассказывал, что казахи таким кормом спасали своих лошадей.

— Попробуем.

Потери у егерей были большие. Лаптев насчитал более пятидесяти трупов. Они четко выделялись на снежном покрове. Но и отряд понес серьезный урон. Погибло девять бойцов, двенадцать было ранено. Похоронили погибших тут же, завалив тела камнями. Тяжелораненых военврач отправил с Буряком.

С гибелью Оскольцева Лаптев почувствовал себя словно осиротевшим. Этот человек умел незаметно делать самую хлопотливую и трудную работу. Буряк был нужен на засыпке взорванного участка дороги. Военврач сам решил остаться на оборонительном рубеже, хотя состояние раненых требовало его присутствия там, в укрытии. Но он был уверен в военфельдшере Петряевой, в ее распорядительности. Кроме нее возле раненых были еще две медсестры и трое стариков-санитаров.

— Ладно, Петр, — совсем не по-командирски сказал моряку Лаптев. — Возвращайтесь на свое место. Если со мной что случится, останетесь главным.

— Рука-то как? — участливо спросил Буряк.

— Ничего, обойдется.

Егеря закреплялись. До них было не более пятидесяти метров. Лаптев видел, как они, словно муравьи, строили свои укрепления, но ничего поделать не мог. Бросать в контратаку ослабевших бойцов было равно самоубийству, выкуривать гитлеровцев стрельбой не имело смысла — урон для врага небольшой, а боеприпасов уйдет много. Вся надежда была на людей Буряка, которые продолжали засыпать взорванный участок дороги. Для того, чтобы они справились с трудной работой, нужно было продержаться по крайней мере еще сутки.

Под вечер на немецкой стороне поднялся человек с белым флагом.

— Рус, не стреляй, переговоры! — закричал он.

Лаптев ждал, что будет дальше. Егерь медленно шел в направлении оборонительного рубежа отряда. Вскарабкавшись к брустверу, сделал предупреждающий жест рукой. Это был офицер.

— Я хочу сказайт командиру…

— Слушаю вас. — Лаптев встал.

Внимательно всмотревшись в него, егерь засмеялся:

— Рус обманывайт меня, вы доктор!

— У нас доктора тоже защищают Родину. Говорите, что вам надо, и уходите.

— Хорошо, я буду докладывать желаний наш командование. Мы даем вам шанс… возможность уйти. На это будем выделять семь часов.

— Что еще? — хмуро перебил Лаптев.

— По нашим сведениям, к вам попали в плен немецкий разведчики. Среди них сын начальник штаба дивизий Пауль Эберт. Они живы?

— Да.

— Наш командир предлагает условий обмена: мы даем вам папирос, галет, консерв, вы — пленных.

— Дешево же вы цените жизнь сына своего командира, — усмехнулся Лаптев.

— Ваш предложений?