96

тысячи горестей с тобой случились, все победишь, потому что Бог всегда награждает труды с преизбытком» [268] . Тот же святой уточняет, однако, что это утешение, которое подает Бог, не является «заслугой», которую человек заслужил через страдание, но это дар, даром данный Богом: «…когда Он сказал, что плачущие блаженны, — не потому, что это блаженство соответствует заслуге принимающих его, но благости Божией, которая дает этот дар)» [269] .

Однако слово «плач» имеет много значений, поскольку он является открытым проявлением скорби, которая и сама имеет много смыслов.

В первом, самом распространенном смысле плач происходит от некой формы печали, которая оплакивает потерю каких-то благ сего мира. Посему эта скорбь относится к порочной страсти [270] . Согласно свт. Григорию Нисскому, это не тот плач, который имеет в виду Христос, но скорее тот, который вызван духовной печалью (которая является добродетелью). Она в первую очередь состоит для человека в том, чтобы скорбеть перед Богом по причине своих грехов (эта скорбь является формой раскаяния, которую греческие святые отцы называют «пентос») [271] , и во вторую очередь, чтобы сокрушаться, будучи удаленными от Божественных благ. Эта скорбь имеет высшую форму выражения в виде слез, которые считаются святыми отцами даром Святого Духа, где духовная радость смешивается с печалью и в конце концов занимает ее место [272] .

97

Согласно свт. Григорию Нисскому, именно эту вторую форму печали и именно этот плач Христос имеет в виду, когда Он говорит: Блаженны плачущие, ибо они утешатся(Мф. 5:4). «С первого взгляда блаженным можно, — пишет он, — признать плач о проступках и о грехах, по учению о печали Павла, который сказал, что не один вид печали, но есть печаль мирская и есть печаль, ради Бога совершаемая, и дело печали мирской — смерть, а вторая печаль покаянием доставляет печалющимся спасение (2 Кор. 7:10). Ибо подлинно не недостойно ублажения такое состояние души, когда, пришедши в чувство худости, оплакивает она порочную жизнь» [273] . Свт. Иоанн Златоуст дает похожую интерпретацию: Христос «здесь опять не просто разумеет плачущих, но плачущих о грехах своих, так как есть другой плач, вовсе непозволительный, — плач о житейских предметах, на что указывал и Павел: Ибо… печаль мирская производит смерть(2 Кор. 7:10)» [274] .

Однако свт. Григорий Нисский идет еще дальше в своем комментарии: «…мне кажется, что слово усильнейшим действием плача означает нечто имеющее более глубокий смысл… кажется мне, не хорошо ограничиться такою одною мыслию, будто бы словом сим уделяется блаженство одним плачущим о грехах. Ибо найдем многих, проведших жизнь безукоризненно, и, по свидетельству самого Божия Слова, отличившихся всяким добрым делом… Не будет ли нелепо признать таковых лишенными божественного ублажения за то, что не грешили и не врачевали греха плачем? Или в таком случае грешить не будет ли предпочтительнее того, чтобы жить безгрешно, если одним кающимся дана в удел Утешителева благодать?» [275] Таким образом, имеется другой смысл печали

98

и слез, который мы находим у того, кто «гораздо обильнейшие прольет слезы, взирая вместо благ сравнительно с ними на скорби и благоденствию противоположные бедствия» [276] . Для свт. Григория этим благом является стремление к первоначальной природе человека в раю: «И сего-то блага, превышающего всякую силу постижения, мы, люди, были некогда причастниками; и в естестве нашем оное превысшее всякого понятия благо было в такой мере, что, обладаемое человеком, по самому точному сходству с первообразом, казалось новым благом, принявшим на себя образ первого. Ибо что теперь гадательно представляем об оном благе, все то было у человека: нетление и блаженство, самообладание и неподвластность, беспечальная и не озабоченная жизнь, занятие божественным» [277] . Таким образом, можно сказать, что «посему Ублажающий плач, кажется, втайне учит душу обращать взор к истинному благу и не погружаться в настоящую прелесть сей жизни» [278] . Итак, «поэтому Слово ублажает плач, признавая его блаженным не потому, что таков он сам по себе, но по тому, что от него происходит» [279] в нас.

В еще более высоком смысле можно считать, что печаль и слезы, которые открыто ее проявляют, относятся к скорби, которую испытывает человек, оставаясь удаленным от Самого Бога, не будучи пока еще полностью единым с Ним [280] . Свт. Иоанн Златоуст отмечает, что сокрушение состоит в том, чтобы «непрестанно измерять то пространство пути, на которое мы отстоим от Царства Небесного», и говорит о том, что «отлучение от кроткого и человеколюбивого Христа… больше всякого на-

99

казания» [281] . Обещанное блаженство состоит в таком полном союзе, какой благодать Божия дарует тем, которые тянутся к нему через добродетель и безоговорочную любовь.

3. Другие слова Христа, которые кажутся оправдывающими и превозносящими страдание и едва ли не делающими его фундаментом христианской жизни и условием спасения, таковы: если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною(Мф. 16:24; Мк. 8:34; Лк. 9:23). Текст Евангелия от Луки усиливает наставление уточнением: возьми крест свой, и следуй за Мною каждый день(Лк. 9:23). То же Евангелие подчеркивает в другом месте абсолютную необходимость этой задачи для всякого, кто хочет быть христианином: кто не несет креста своего и идет за Мною, не может быть Моим учеником(Лк. 4:27). То же с некоторым отличием говорит и Евангелие от Матфея: кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня(Мф. 10:38).

Хотя Христос, когда Он произносит эти слова, еще не нес Свой крест, нельзя не видеть в них пророческое предвосхищение Его Страстей, несения креста и Его распятия. Тем не менее эти слова не могут пониматься в буквальном смысле, как если бы Христос требовал, чтобы все те, которые хотят быть Его последователями, испытали те же страдания и принесли ту же жертву, которую принесет Он во время Своих Страстей. «Нести свой крест» понималось здесь в духовном и символическом смысле. Христианин действительно должен принести жертву, но жертва — это самоотречение: христианин должен убить (или распять) ветхого человека, который есть в нем по причине рождения от падшего Адама, чтобы в нем родился и жил новый человек во Христе. Речь идет о том, чтобы умереть для старой жизни, плотской, для того, чтобы жить жизнью новой, духовной. Это очень ясно следует из контекста,