— Правда?

— Да, любовь моя. Это правда.

Но я знал, что точно такое же чувство нарастающей угрозы, какое сжимало мне сердце, теперь поселилось и в ее душе.

Более мы в ту ночь не спали.

Наутро я сразу отправился в лабораторию принца Арджава и рассказал ему о голосе, который преследовал меня во сне.

Было видно, что он очень огорчен и расстроен, но явно ничем не может мне помочь.

— Если этот голос был просто ночным кошмаром, а я склонен полагать, что он таковым и является, тогда я мог бы предложить тебе лекарство, которое дает сон без сновидений, — сказал он.

— А если нет?

— Тогда я бессилен.

— Стало быть, этот голос из Призрачных Миров?

— Невозможно сказать наверняка. Может быть, то, что я сообщил тебе вчера, вызвало реакцию в твоем мозгу, и это, в свою очередь, позволило «голосу» снова вступить с тобой в контакт. Весьма вероятно, что тот покой души, который ты здесь обрел, раньше не позволял ему достичь тебя. А сейчас, когда ты взволнован, когда твой мозг снова возбужден, тот, кто хочет с тобой связаться, — кем бы он ни был — вновь имеет возможность сделать это.

— Мне от всех этих предположений не легче, — заметил я.

— Я понимаю, Эрекозе. Лучше бы ты вообще не приходил сюда. Тогда бы ты даже и не узнал о приближении Призрачных Миров. Да и мне не следовало рассказывать тебе об этом…

— Какая теперь разница, Арджав?

— Кто знает, кто знает…

— Лучше дай мне то лекарство, о котором ты говорил, — я протянул руку. — Давай, по крайней мере, проведем опыт: сможет ли мой мозг с его помощью справиться с этим голосом.

Он молча подошел к сверкающей хрустальной шкатулке, поднял крышку и достал из нее маленький кожаный мешочек.

— Здесь порошок. Вечером высыпь его в бокал с вином и выпей все до дна.

— Спасибо, — поблагодарил я, забирая мешочек.

Он немного помолчал, потом снова заговорил:

— Эрекозе, если ты исчезнешь отсюда, мы тотчас же отправимся тебя искать. Тебя любят все элдрены, и мы не хотим тебя потерять. И если тебя вообще можно будет найти в необозримых просторах Времени и Пространства, мы найдем тебя!

Это заявление меня несколько ободрило. Но все равно это уж слишком напоминало прощание! Словно Арджав уже примирился с тем, что я их покину!

Весь остаток дня мы с Эрмизад бродили по парку, держась за руки. Мы мало говорили и лишь все крепче сжимали ладони, не осмеливаясь глядеть друг другу в глаза, боясь увидеть там горе.

С галерей дворца доносились звуки чудесной музыки — то были творения великих элдренских композиторов. Их по просьбе принца Арджава исполняли придворные музыканты. Музыка была прекрасна — светлая, полная гармонии, обволакивающая сознание. Владевшее мною напряжение даже немного ослабло.

Золотистое солнце, огромное, горячее, висело в бледно-голубом небе. Его лучи играли на прекрасных цветах, в изобилии росших вокруг и наполнявших парк дивными красками и обилием ароматов, на деревьях и обвивавших их лианах, на белых стенах, окружавших дворцовый парк.

Потом мы поднялись на крепостную стену и долго стояли там, глядя на окрестные холмы и равнины. В отдалении паслись стада диких оленей. Над ними лениво пролетали птицы.

Не мог я покинуть всю эту красоту и вернуться обратно — в шумный и грязный мир, который я некогда покинул, к убогой жизни Джона Дэйкера!

Настал вечер. Воздух звенел от голосов птиц и был наполнен густым ароматом цветов. Мы медленно пошли назад во дворец, по-прежнему крепко держась за руки.

Я поднимался по ступеням, словно приговоренный к казни. Вошел в свои покои и разделся, отстраненно размышляя о том, придется ли мне когда-нибудь еще носить столь прекрасные одежды. Лежа в постели, пока Эрмизад готовила мне снотворное питье, я молился о том, чтобы утром проснуться не в квартире Джона Дэйкера, не в том городе, где он жил.

Я смотрел на украшенный резьбой потолок спальни, на великолепные гобелены, на вазы, полные цветов, на изысканную мебель, пытаясь навсегда запечатлеть все это в своей памяти, как в ней навсегда было запечатлено прекрасное лицо Эрмизад.

Она поднесла мне бокал с вином. Я глянул в ее полные слез глаза и залпом проглотил питье.

Это было прощание. Прощание, о котором мы боялись даже упомянуть.

Почти сразу же я провалился в глубокое забытье. И сперва решил, что Арджав и Эрмизад правы и этот голос был просто результатом моего перевозбуждения.