И теперь более-менее понятно, откуда взялись крысы. Либо их гнездо по ту сторону завала, либо грызуны рухнули сюда вместе с обвалившимися стенами и полом «родного дома».

Опомнившись и вскочив на ноги, я поспешно замотал факелом из стороны в сторону, с надеждой выискивая спасительную черноту широкой трещины, норы или иной лазейки. Впустую. Всюду только мокрый серый камень и грязь.

С трудом удержавшись от горестного стона, я бесстрашно полез вверх по осклизлым камням, добираясь до потолка, — может, там имеется достаточно широкая щель?

С гулким постукиванием и шорохом мелкие камни покатились вниз, но, не обращая внимания, я продолжал лезть вверх, рвясь к потолку как к вершине Эвереста.

Несколько движений — и вот я, скрючившись, стою на вершине обвала, упираясь спиной в потрескавшийся потолок.

Стою и блаженно улыбаюсь — по той простой причине, что мое перекошенное от ужаса лицо обдувает прохладный поток воздуха, просачивающийся сквозь щели между нескольких верхних камней. Протянув руку, осторожно потянул самый мелкий обломок на себя, и он послушно вылез из своего гнезда, чтобы скатиться к подножию обвала. Я не стал провожать взглядом катящийся под гору камень. Вместо этого я пристально вгляделся в результаты своих усилий. Щель превратилась в узкую дыру толщиной с мое запястье, поток воздуха стал сильнее.

Вот и хорошо… теперь осторожненько потянуть на себя следующий, кажется, неплотно сидящий камень… а это что за шум, доносящийся сверху… глухой и приближающийся…

Неужто опять обвал?! Нет… что-то совсем другое и крайне знакомое… Голоса! Сверху доносились приближающиеся голоса! Неразборчивые, отдающиеся от камня гулким эхом, бубнящие, но, несомненно, голоса! Здесь люди!

С каждой секундой голоса приближались и вскоре зазвучали прямо над моей пыльной и грязной головой, упирающейся в перекошенную плиту потолочного перекрытия.

— … твою же так! Обвал! — отчетливо и раздраженно прозвучал мужской голос. — Млин! Коридор ажно сплющило! Не пройти!

— Не шуми! — одернул его другой голос, более сиплый и басовитый.

— И что теперь делать? Возвращаться назад? Сколько уже топаем! Говорил же — не надо браться за эту работу!

— Вот-вот! — раздался тонкий голосок неизвестного третьего. — Теперь нам всем конец! Заперли! Замуровали, бесы!

— Не шумите! — уже более грозно повторил «басовитый».

А я продолжал лежать ничком на мокрых камнях под самым потолком и зажимать себе рот ладонью, чтобы не брякнуть ничего вслух. Сперва надо понять, кто это. Явно игроки. Но это и самому тупому ясно. А вот что за игроки?

— Надо бесов звать! — пропищал «Тонкий». — Заблудились мы! И карте этой больше веры нет! Второй день в темноте блуждаем!

— Не шумите! — рыкнул «Басовитый», хотя сам говорил громче обоих своих спутников, вместе взятых. — Что ты им скажешь? Мы, мол, через канализацию пронесли в Ясли детеныша Грейвера и мешок некромантских зелий «быстрого роста», а потом почему-то в катакомбах потолок обрушился и мы заблудились? Это же полное признание! Знаете, что бесы скажут?

— Что вам конец? — предположил «Тонкий».

— Не «вам», а «нам»! — поправил его Басовитый. — Суд Альгоры, вот что нас ждет! Порча репутации! Высылка из города! А может даже тюрьма!

— А сейчас мы где? — резонно возразил «Раздраженный». — Та же тюрьма!

— Каторга! — добавил «Тонкий». — Сырая! Безнадежная! В тюрьме люди сидят, а здесь ходить надо! Каторга это!

— Самим надо выбираться, — повторил «Басовитый».

— Говорю же — не стоило браться за эту работу! — пропищал «Тонкий». — Я бы на русалках больше заработал! Спел им песенку, побренчал на гитаре и, пожалуйста — связка ракушек или рыбы как с куста! А теперь нам все конец! Я чувствую! Это заговор!

— Кархайм, не каркай! — буркнул «Басовитый». — И уйми паранойю…

— Неплохо же зарабатывали на Плосефонте, — поддержал его «Раздраженный». — Торговля неплохо шла… я в день до трех пачек веселых леденцов продавал! И надо тебе было на это дело подписываться, Варамо?

— Хорошая работа! Хорошая оплата! — отрубил «Басовитый». — И ты лучше помолчи, Сворд! Куда дел свитки телепорта?! Из-за тебя здесь и валандаемся!

— Поменял, — признался «Раздраженный». — Три свитка на три бутылки «Эльфийской радости» семилетней выдержки. Так кто ж знал? Я думал мы из Яслей как люди выйдем — через ворота! А этот Грейвер как попер… едва в люк нырнуть успели… эх… Опять же — едва мы Грейвера выпустили, нас сразу в агров «перекрасило»! Смысл портоваться наружу? Нас сразу же и прихлопнут как преступный элемент!