– - Нужны будут слепки кистей. Засучи рукава, чтоб не пачкать.

Ввалились ребята: о том что Оксана у нас, инфосеть разнесла побыстрей "сарафанного радио". Роботы замерли, чтоб никого не задеть, и шаги, голоса заглушили гул обрабатывающих центров. Её окружили:

– - Оксана, привет! А топор где?

– - В смысле "топор"? Томагавк?

– - А ты что, томагавком будешь голову ему рубить?

Она огляделась и вновь рассмеялась: и правда ведь, я на коленях, башкой на верстак, а она рукава засучила, и...

– - Ну если вам профессор Доуэль целиком не нужен...

Не знаю как там, у себя, а у нас она шутит, смеётся... а впрочем, у них уже тоже спокойно для всех. К сожалению, это не повод забыть все обиды. И также не повод простить.

Тут она обвела всех собравшихся взглядом, и стала рассказывать: мы ведь не спросим, зачем она здесь. "Заболела вчера. Ну, медок, чай с малинкой, что доктора зря беспокоить? К утру оклемаюсь! Заснула я с включенным светом, с утра просыпаюсь, а лампочка словно в тумане (температура "за" 40, отметил я мысленно). По репродуктору нам по секрету: к бою, мол, порт атакован. Ну как я могла улежать, если кто-то напал? Винтаря со стены, и вперёд. Только чувствую, силы меня оставляют, дорога вдруг сделалась странной какой-то, чужой, незнакомой (Как вовремя Рина нашла тебя!). Чувствую - падаю. Силы хватило уткнуть приклад в землю и лечь не лицом вниз, а на спину. Значит, лежу, облака вижу, небо, и сил набираюсь. А небо темнеет, темнеет... (Не буду пугать, и, надеюсь, никто не сболтнёт: у тебя ведь второй день рождения нынче.) И вдруг - надо мной марсианский корабль: ну, думаю, брежу. Крыша едет, дом стоит, здравствуй, доктор Айболит. А потом айболит ваш: "Прости...", и укол прямо в шею, в артерию. Сильное средство."

Она замолчала. Помимо гудения техники, во всей Транслабе была тишина. А потом вдруг спросили:

– - Останешься с нами?

– - Вы ведь лететь собрались, а я не смогу бросить Землю. Поверьте мне, это не страх...

– - Honi soit qui mal y pense, как сказал Эдуард Третий.

– - А если не выражаться?

– - "Пусть стыдится подумавший плохо об этом", девиз Ордена Подвязки.

Она чуть наклонилась вперёд, и потёк разговор. Нам, мальчишкам, в нём не было места, и я стал тихонечко смазывать роботов, коль уж стоят. Вдруг в почти тишине громкий возглас:

– - Ой, девчонки, как я влюбилась!

Она оглянулась.

– - Так, мальчики! Марш погулять!

Я слегка задержался, чтоб вынуть из камеры только что спаянный лазером блок; выходя, я зачем-то по-дружески поцеловал её в щёку:

– - Береги себя!

Она улыбнулась, однако в глазах были слёзы:

– - Придётся беречь: вас уже рядом не будет...

Пока я шёл в док, меня стала преследовать песня. Её пел вожатый в пионерлагере, в августе, после стирания памяти: "над землёй бушуют травы, облака плывут как павы..." Она вспоминалась обрывками, которые никак не хотели складываться в текст. Выходя из подлодки, я снова, уже в полный голос, пропел: "...ничего уже не надо мне и тем, плывущим рядом..."

Мир дёрнулся, я удержался за столик с "Агатом": не выспался. Значит, домой: развалиться в пилотской сидушке подлодки уже не получится. На эскалаторе дома мне встретился Нортон. Он просто сиял:

– - Помнишь, Рина сказала, мол, телепорт это классно, но как быть со смертью? Есть такая штука - квантовая запутанность: каждая наша частичка связана с другими. В том числе и с частичками всего мира. Так вот: если кто-то погибнет, можно телепортировать не его-как-объект, а его-как-окружающее... не знаю как в жизни, но в принципе возможно. Проверять, надеюсь, не будем.

– - Знаешь, я иногда боюсь твоего интеллекта, - признался я.

– - Брось. Сам же знаешь: трудно сделать... "пэпэшку", как ты говоришь, то есть "проверку принципа". Когда ты доходишь до "вариантов", становится проще. Принцип у телепорта и этой... назовём её "реанимашки" один - квантовая запутанность.

Он проводил меня и убедился что я в ложементе. Уснул я, по-моему, раньше чем он запер створку. Покуда я спал, как всегда, пропустил тучу всего интересного. Так, корабли Участка-1, которые предупредили нас о каракках, ринулись в порт, но, застав город в хаосе уличных боёв, отошли и причалили к форту. Оттуда они, получив информацию о неприятеле, вышедшем к ним большим флотом, отправились на перехват. Они приняли бой. Противник остался без флота и вышел на берег в объятья "индейцев". Потери союзника - катер сопровождения "Неотступный".

Уцелевшие лёгкий крейсер "Универсал" и бронепалубный "Первенец" прошли мимо форта - значит, они идут к нам. Надо встретить. Если во время стоянки они разделили топливо - а они разделили, так как отработали бой - первым без хода останется "Универсал": он в бою маневрировал больше. Поэтому я запрограммировал "Пикапыч" на поиск и ввод к нам его. Когда они встали у нас, вошедшие, вычислив во мне механика, подбили меня модернизировать их пароходы: один оснастить будто кто-то лет сотню назад собирал все новинки, в другом же - поменьше подвижных частей. Это просто, вот только как бы нечаянно не поставить им то чего нету во Внешнем...

С одним ошибиться сложнее: пусть двигатель Стирлинга через редуктор приводит два вала, оба винта - с изменяемым шагом вплоть до отрицательного. Также на каждом валу будет по генератору: надо "забрать" паразитную мощность, а нужно - в порту сманеврировать "на батарейках". На втором, раз уж просят, смонтирую топливный элемент, батарею иониксов и электромоторы с волновыми редукторами. Вроде, ничего необычного: топливные ячейки - 1966 год, для советской лунной программы; ионикс, он же суперконденсатор - 1957 год, а с приемлемым внутренним сопротивлением - 1982; а реформер для керосина - и вовсе не инопланетная штука.