Похоже, я понял задумку: шокировать городом, где выключается жизнь: когда надо включают, а нет - выключают её. Как телевизор.

Мы выбрали звуки, я плюхнулся в кресло за стол с ЭВМ (Наблюдатели думают, этот БК для компьютерных игр), и тотчас же Рина, оттиснув меня, угнездилась напротив дисплея. Мы оба набросились на клавиатуру. Мы нетерпеливо сдвигали друг дружку с сиденья, толкались плечом, но писали единую стройную схему. В какой-то момент она проскользнула вперёд, и я вдруг захотел развернуть её и поцеловать прямо в губы. Я вылетел в кухню, наверное, красный как рак, а когда я осмелился выйти, её уже не было: код был дописан.

Что ж, мне повезло: будь Рина в обычном платье, я сгрёб бы её и поцеловал. Она бы обиделась и больше со мной не дружила. Сегодня на Рине закрытое длинное платье из ткани для стенок межзвёздника: Рина "сгорела" на солнце и решила денёк-другой, пока не "облезет", не контактировать и ультрафиолетом. Ткань для УФ-экрана вполне подошла.

Забежав по дороге в кафе, я помчался в Транслабу: нужно построить активный сонар для подлодки: в нашей акватории все промеры давно внесены в память навигационных ЭВМ, и тут он не нужен, но ребята наверняка сходят к портам этих каракк, хотя бы из любопытства. Приёмник сонару не нужен: сигнал мы возьмём с гидрофонов, а вот излучатель придётся "сваять".

Я примчался и рухнул в любимое автомобильное кресло. Динамик сонара уже через пару минут я отправил транслабовским роботам для исполнения, тотчас же вызвал проект лунной базы. Открыв чертежи, я увидел там массу идей: о возможности там, на Луне, космопорта подумали многие. Лунная база "поехала", и через миг, когда я потянулся к уже почему-то холодному чаю, звонит телефон. Голос Рины:

– - К тебе тут идёт одна дама, смотри не влюбись!

"Одна дама"? О ком она так? Это кто застеснялся ко мне в мастерскую... неужто Оксана? Она не была здесь уже много лет. Не заблудится, ведь с тех времён мы не раз поменяли тут всё? Я вывел в систему свои наработки, отправил всё то что готово "фон Нейманам", и услыхал как открылась гаражная створка.

Оксана вошла: неизменная гордая поступь, ничуть не надменная, произошедшей от Ареса и Гармонии плюс улыбка и лёгкий поворот головы, как у балерины Баланчина. Батюшки, как мы взрослеем!..

О нет: через яркий румянец видна характерная как бы прозрачная бледность. Я ткнул кнопку микроволновой печи: не пройдёт и минуты, Оксана почувствует что голодна. Это как же её приложило, что Рине пришлось применить это жуткое средство? Бедняжка: ну разве она не могла выздоравливать несколько дней? Это средство для нас, изначально же Рина его создала для меня: после инфекционки меня ничего не берёт, но уж если берёт, то всерьёз и надолго. А долго болеть нам нельзя, наш единственный шанс - это время. Поэтому Рине пришлось создавать это быстрое, но неприятное средство.

– - А ты расцветаешь...
– сказал я. Она обозначила лёгкий кивок, протянула мне левую руку, как Екатерина Вторая, и прыснула:

– - Я расцветаю? Да ты меня просто давно не видал, а вот ваш эскулап через годик-другой будет просто роскошна!

Я вынул из микроволновки контейнер:

– - Сейчас тебе надо поесть. Натерпелась сегодня от Рины?

– - Не спрашивай. Если тогда бы они меня так полечили, то я бы сдалась: я второго укола не выдержу.

Да, ощущения как у изложницы: будто во все твои вены, артерии и капилляры плеснули из домны металл и оставили до застывания. Я в первый раз был уверен что кресло поплавилось, к огнетушителям прыгнул...

– - Ко мне-то какими судьбами?
– спросил я.

– - Да ваш эскулап забрала меня, а фузея там осталась.

Она подмигнула, мол, помнишь? Конечно я помню. Четвёртый период. Ребята с участка-1, победив и почти усмирив завоёванных Новых, решили что время разделаться с нами. Вторжение длилось, покуда звучала "Европа", "Финальный отсчёт", а потом мы заставили их жить без тыла. Единая мощная армия стала колоссом уже и без глиняных ног. Он рухнул, под собственным весом распался, и далее действовал как партизаны Давыдова: партиями, то есть автономными отрядами.

Был и отряд партизан, где собрались гражданские. Он продвигался к границе - почти без оружия, полуголодный, но полный решимости. Остановила их Рина. Она предложила барьер: очевидная мирная жизнь начинается сразу за гранью границы. Преграды физически не было, но подошедший отряд как-то сдулся, и скоро распался: они потеряли идею, значение, цель. Кто отправился к дому, другие на поиск ближайших военных в надежде примкнуть.

Но нашлась одна девочка. Выждав когда все уйдут, она сжала свои кулачки и пошла. Углубляясь всё дальше, она незаметно менялась. Теперь, в окружении мира, спокойствия, жизни без страха, погонь и засад карабин как-то сам перешёл из рук за спину, ноги беспечно несли её вдоль по асфальту (наверное, это же чувствовал Плейшнер, идущий по Берну). Свернула с дороги в высокую траву отнюдь не за тем чтобы спрятаться в ней: собирала ромашки; когда же увидела местных, воскликнула: "Здравствуйте! Будем дружить!".

До конца заварушки Оксана была нашей гостьей. За эти два дня подружилась едва не со всеми, однако на просьбу остаться последовал чёткий отказ:

– - Я слишком долго дралась за свободу, и после этого мне эмигрировать?

А "фузея" - это я разбирал чтобы смазать её карабин, и спросил: "Где же раструб у этой пищали?". Обиделась. Правда, потом посмеялась над этой обидой.

Пищаль - это можно. Воткнув автомат в аппарат для заливки (Транслабе - задание сделать ещё один), я занырнул под верстак за формовочной пастой: