– Точно, – подтвердил Ганин, хмуря брови. – Нужно срочно принимать меры. Иначе России как государству придет конец, а русский народ ждут нищета, экономическое рабство и перерождение.

– Перерождение? – переспросил усатый итальянец. – Отчего же они переродятся?

– Известно отчего, – хмуро ответил Ганин. – Если всех лучших сынов России евреи перестреляют, то кто будет детишек рожать? Трусы и предатели. Хороши же мы, русские, будем через пятьдесят лет.

Усатый хмыкнул.

– Что же вы предлагаете – убивать евреев? – поинтересовался он.

– Убивать, – горячо согласился Есенин. – Но, конечно, не всех. Среди них тоже попадаются приличные людишки. Но те, что нынче у власти, вся эта пархатая бешеная свора в кожанках… – Есенин икнул и поморщился. – Алеша прав, когда предлагает решительные действия!

В самом углу заведения сидел рослый детина с мощной шеей и толстым лицом. От говорящих его заслоняла ободранная ширма, невесть зачем поставленная хозяином пивной. На вид детине было лет тридцать или чуть больше. Детина этот обладал поразительным слухом, и от него не укрылось ни одно слово, сказанное Есениным и его собеседниками.

– И что же, – продолжал допытываться усатый итальянец, – многие русские так думают?

– Многие! – заверил его Есенин. – Почти все! А почему вы усмехаетесь?

– Да я вот подумал, что евреи правы, когда вас ненавидят, – сказал итальянец.

Есенин подозрительно прищурил светлые глаза:

– Почему ж это?

– А каково им жилось еще несколько лет назад? Черта оседлости, погромы. Русские унижали их, били по лицу, таскали за пейсы. За что им любить русский народ и русскую империю? Нынешняя власть освободила их, как освободила крестьян и пролетариев. Вы же читали Библию? А там прямо написано – последние станут первыми. Вот они и стали.

Есенин посмотрел на него сурово.

– Что ты евреев с пролетариатом сравниваешь? – гневно проговорил он. – Это разные вещи, понял?

Итальянец усмехнулся:

– Понял-понял. Вам, господа, нужен свой Муссолини.

– Кто? – не понял Есенин.

– Бенито Муссолини, – повторил итальянец. – Тоже ненавидит евреев и собирается смести сионизм с итальянской земли. Мы с ним когда-то дружили. Славный парень и женщинам нравится. Два года назад организовал боевую дружину из бывших фронтовиков. Теперь собирается покорить Рим и наложить руку на всю Италию.

– Алеш, ты слышал о таком? – поинтересовался у приятеля Есенин.

Ганин кивнул:

– Да. Он еще себя фашистом называет.

– Кем-кем?

– Это от итальянского fascismo, – пояснил итальянец. – Значит – объединение, союз.

– Союз? – Есенин медленно и хищно осклабился. – У нас вот тоже Союз! Союз меча и орала. Орала, орала и дооралась. – Он хрипло хохотнул и сгреб со стола кружку.

Итальянец посмотрел, как он пьет, и сухо уточнил:

– Вы ведь, кажется, литератор?

– Когда кажется, креститься надо, – ответил Есенин. – Я поэт. И Алешка Ганин тоже поэт.

– Я русских литераторов мало знаю, – посетовал итальянец. – Вот разве что одного. Мне с ним приходилось встречаться в Африке. Зовут Николай Гумилев. Слыхали о таком?

Ганин пренебрежительно фыркнул:

– Позер и эстет. А поэт неважный.

– Мы с ним мало пересекались, – сказал Есенин рассеянно. – Виделись в «Бродячей собаке» пару раз.

– А зачем он в Африке? – пьяно поинтересовался Ганин. – Бежал, что ли?

– Да нет, – ответил итальянец. – Это давно было. Лет семь или восемь тому назад. Он тогда, помнится, племя африканских магов искал. Все хотел научиться с их помощью будущее прорицать.

– Ну и как? – насмешливо поинтересовался Ганин. – Прорицал?

Усач хотел ответить, но в это время Есенин яростно и желчно проговорил, обращаясь неизвестно к кому:

– Народ гибнет, а им плевать! Дай им волю – они бы всех голодом заморили! Меньше в России народу – меньше проблем. Алеш, кто это сказал: «Жаль, что у Франции не одна шея, не то б я ее перерубил одним махом»?

– Какой-то Людовик, – ответил Ганин. – Так что там Гумилев? – вновь обратился он к итальянцу. – Он нашел магов? Узнал, что будет с Россией через сто лет?

– Узнал, – спокойно ответил итальянец. – Но пророчества колдунов весьма расплывчаты. Однако они сумели предсказать, что власть в России сменится через несколько лет. И она сменилась.

– Ну, это и без их предсказаний было понятно, – разочарованно протянул Ганин. – Вот если бы они предсказали, когда всему этому придет конец…

– Придет, – тихо сказал итальянец.