– Расскажите поподробнее об этих правилах, Уэверли.

– Они вас никоим образом не касаются, Мирабель. Все, что вы должны делать, – это бежать.

– А потом?

– Умереть. И умереть достойно. – Он говорил мягко, снисходительно – ни дать ни взять добрый дядюшка. – Это все, что нам от вас нужно.

– И для чего же вам это нужно?

– Мирабель, лишить человека жизни – ни с чем не сравнимое удовольствие. Причем в исполнении бессмертного это деяние приобретает абсолютно иной смысл, выходит на новый уровень совершенства. – Он умолк, словно ненадолго погрузился в свои мысли. – Мы не способны постичь истинную природу смерти даже в эти безумные времена. Но когда убиваем человека – особенно обычного человека, у которого еще не притупилось чувство страха за свою жизнь, – мы отчасти приобщаемся к ее потаенному смыслу.

– Значит, люди, на которых вы охотитесь, – смертные?

– Как правило. Обычно мы выбираем жителей Мульчи – тех, кто побогаче. Разумеется, мы готовы потратиться, чтобы обеспечить хорошую охоту, поэтому не прочь вначале покормить их.

И он рассказал, что «Игру» финансирует засекреченная сеть подписчиков. В основном это обитатели Полога, но, по слухам, их ряды пополняют охотники за удовольствиями, которые прибывают из анклавов, где проповедуется свобода воли, – такие еще сохранились на Ржавом Поясе – либо из других поселений Йеллоустона, например из Лореанвиля. Подписчик знаком лишь с ограниченным числом других, причем все подлинные сведения прячет сложнейшая система псевдонимов и более изощренных уловок. В итоге никому не грозит разоблачение со стороны властей Полога, которые еще сохранили остаток влияния, несмотря на всеобщий упадок нравов. Охота организуется спонтанно, и каждый раз о ней оповещаются лишь небольшие группы подписчиков, что собираются в заброшенных районах Полога. В тот же вечер – или накануне, но не раньше – жертву вывозят из Мульчи и готовят к охоте.

Имплантаты были одним из последних нововведений.

Они позволяли следить за охотой большему числу подписчиков, на порядок увеличивая потенциальную прибыль. Зрители помогают «освещать процесс». Они спускаются в Мульчу – хотя это рискованно, – чтобы вернуться с видеозаписями и прославиться благодаря наиболее эффектным кадрам. Правила «Игры» просты, но соблюдаются строже, чем постановления городских законодательных органов. Эти правила определяют выбор территории охоты, следящих устройств и оружия – в общем, всех составляющих «честной игры».

– Есть одна проблема, – сказал я. – В отличие от жителей Мульчи я плохо знаю Город. Так что вряд ли оправдаю ваши затраты.

– Мы как-нибудь справимся. Вы получите достаточную фору, чтобы оторваться от охотников. Но скажу честно: есть обстоятельство, которое дает нам преимущество, – вы нездешний. Местный знал бы тут все укрытия, все короткие пути.

– Как это непорядочно с вашей стороны. Уэверли, я хочу вам кое-что пообещать.

– Да?

– Я намерен вернуться и прикончить вас.

Он рассмеялся:

– Извините, Мирабель, но я такое уже слышал.

Фуникулер приземлился, дверь открылась, и Уэверли предложил мне выйти.

Как только фуникулер погасил огни и начал подниматься, возвращаясь в Полог, я побежал.

Он не спеша полз вверх, похожий на темное пятнышко в молочных лучах левитирующих прожекторов, а навстречу, точно рой светляков, двигались другие машины. Нет, они не стали спускаться прямо ко мне – это было бы неинтересно, – но явно направлялись в мою сторону.

«Игра» началась.

Я бежал со всех ног.

Район Мульчи, где меня оставил мальчуган-рикша, действительно можно назвать скверным, но здесь было еще хуже. Место казалось настолько обезлюдевшим, что язык не поворачивался назвать его опасным. Правда, это не касалось ситуации, когда ты участвуешь в ночной охоте в роли добычи, причем не по доброй воле. На нижних уровнях – ни одной искорки света. Пристройки, что гроздьями облепили здания, казались ветхими и неприступными – картина полного запустения. Наземные дороги были не в пример хуже тех, по которым я проезжал прежде. Скрученные и покрытые трещинами, похожие на засохшую молочную тянучку, эти пути то и дело обрывались прямо над затопленными пропастями – или просто погружались в них. Было темно, и мне приходилось постоянно смотреть под ноги.

Уэверли оказал мне услугу, убавив перед посадкой свет в кабине, поэтому мои глаза успели привыкнуть к темноте, но особой благодарности я почему-то не испытывал.

Я бежал, время от времени оглядываясь. Фуникулеры опускались за соседние здания. Теперь машины были достаточно близко, чтобы я мог разглядеть их пассажиров. Поначалу я почему-то решил, что охотиться за мной будет только знакомая пара. Оказывается, я ошибался. Если я правильно понял, по законам сети те двое всего лишь подыскивали очередную жертву, а я по счастливой случайности оказался неподалеку.

Неужели предстоит умереть вот так? На войне я десятки раз оказывался на волосок от гибели. Десятки раз рисковал головой, работая на Кагуэллу. Рейвич пытался убить меня как минимум дважды и дважды едва не добился успеха. Любая из этих встреч со смертью могла закончиться для меня не столь удачно, но я, по крайней мере, воздал бы должное искусству противника. Вступая в схватку с ним, я делал свой выбор, а значит, принимал как должное любой исход боя, в том числе и неблагоприятный.

Но на этот раз ничего подобного не было.