Небесный размышлял над словами отца:

– И сколько из них получили терапию бессмертия?

– Ответ тот же.

– Все? – Он недоверчиво покачал головой. – Все «спящие», которых мы везем?

– Да. За незначительным исключением – кое-кто, например, отказался от нее по этическим или медицинским соображениям. Но большинство прошли терапию незадолго до посадки на борт. – Отец снова умолк. – Такова тайна всех тайн моей жизни, Небесный. Я узнал ее еще от своего отца. Нелегко было ее хранить, поверь.

– Как тебе удавалось?

Отец еле заметно пожал плечами:

– Это входит в мои должностные обязанности.

– Не говори так. Должностные обязанности – не оправдание. Ведь нас предали, разве нет?

– Да как сказать. Они действительно не поделились своим секретом с экипажем. Однако правильно сделали, я думаю.

– Скажи почему.

– Представь себе, что мы бессмертны. Это означает полтора века заключения на борту нашей махины. Мы бы просто понемногу спятили. Этого они и опасались. Поверь: экипажу лучше прожить нормальный жизненный срок, а затем передать бразды правления новому поколению.

– Ты считаешь это правильным?

– А разве нет? Да, мы обслуживаем «спящих». Но не все они благополучно проснутся в Пункте Назначения. Так что завидовать нечему. К тому же нам нужно заботиться и о себе. Мы управляем кораблем не только ради «спящих», но и ради себя.

– Да. Весьма объективно. Но тебе известно, что от нас утаили секрет бессмертия. И ты хочешь сказать, что это не влияет на твое отношение к ним?

– Не знаю. Вот почему я никому не раскрываю этой тайны.

– Но ты только что раскрыл ее мне.

– Тебе ведь хотелось знать, правду ли сказал химерик? Что ж, теперь ты знаешь.

Лицо отца на минуту стало безмятежным, словно с его души сняли тяжкий груз. Небесному даже показалось, что отец ушел в небытие. Но вскоре веки шевельнулись, Тит облизнул губы. Он собирался сказать что-то еще, хотя это давалось ему с огромным трудом.

– И еще одна причина… Мне тяжело говорить об этом, Небесный. Я не уверен, что поступаю правильно.

– Так, может, позволишь мне решать?

– Прекрасно. Тогда изволь выслушать. Я много раз собирался рассказать тебе об этом, но не хватало убежденности в своей правоте. Как говорится, всякое полузнание хуже незнания.

– Поясни, о чем идет речь.

– О твоем происхождении.

Тит попросил воды. Небесный подумал о воде в стакане, молекулы которой просачивались между губами отца. Каждая капля воды на корабле проходила цикл преобразований, чтобы ее можно было пить снова и снова. В межзвездном пространстве не должно быть отходов. Через много месяцев – или лет – Небесный будет пить ту же воду, которая сейчас приносила облегчение его отцу.

– О происхождении?

– К сожалению, ты не мой сын.

Тит мрачно уставился на Небесного, словно ожидая, что тот тронется рассудком от подобного откровения.

– Ну вот, я это сказал, и теперь нет пути назад. Тебе придется выслушать остальное.

Возможно, он сдает быстрее, чем это регистрируют машины, подумал Небесный. Он скользит в темную траншею безумия, его кровоток отравлен, а мозгу отчаянно не хватает кислорода.

– Я твой сын.

– Нет. Мне лучше знать, Небесный. Я собственными руками вытащил тебя из капсулы.

– О чем ты говоришь?

– Ты был одним из них. Одним из момио, одним из «спящих».

Небесный кивнул, мгновенно принимая эту истину. На каком-то уровне он знал, что нормальной реакцией было бы недоверие, быть может, даже гнев, но ни того ни другого не чувствовал. Было только глубокое ощущение умиротворяющей правды.

– Сколько мне было лет?

– Тебе было несколько дней от роду, когда тебя заморозили. На борту находилось очень мало младенцев вроде тебя.

Он слушал, как отец – не его отец – продолжал рассказ. Лукреция Хаусманн, женщина, которую Небесный считал своей матерью, родила на борту корабля, но ее младенец, мальчик, умер через несколько часов. Опечаленный Тит скрывал правду от Лукреции, часами, затем днями пуская в ход всю свою изобретательность. Пока она находилась под действием успокоительных препаратов, Тит опасался, что правда убьет ее – возможно, не физически, но ее дух будет сломлен. Эту женщину любили на корабле больше, чем кого бы то ни было. Если с ней что-то случится, это повлияет на всех и каждого как смертельный яд. Они были одной семьей, все знали друг друга. Лукреции будет не под силу перенести потерю ребенка.

И тогда Тит решился. Он знал, что пожалеет об этом, едва успев осуществить свой план. Но к тому времени будет слишком поздно.

Он украл ребенка у «спящих». Оказалось, что дети не в пример взрослым лучше приспособлены к оживлению, – это как-то связано с отношением объема тела к площади его поверхности. Разморозить ребенка не составило серьезных проблем. Он выбрал самого младшего, чтобы ложь выглядела убедительной. Все остальное было не важно. Лукреция слишком долго не видела сына, чтобы обнаружить подмену.