Ни одну версию нельзя оставлять без внимания.

Когда он уже собирался уходить, ожил мобильный. Алексу еще предстояло поехать домой и разыскать свое старое рыболовное снаряжение для поездки на рыбалку с Турбьерном Россом.

Звонил тот самый полицейский, который умолял о дополнительных ресурсах. Держать на расстоянии журналистов стало невозможно. Полицию закидали вопросами. Почему они не перестают копать? Что они рассчитывают найти?

«Понятия не имею, черт возьми!»

– Извини, что беспокою тебя вечером в пятницу, – начал коллега.

Похоже, он думал, что Алекс уже дома.

– Ничего страшного.

Коллега откашлялся:

– Я только хотел сообщить, что мы вынуждены приостановить работы до воскресенья или до понедельника. Мои люди совсем вымотались, а того подкрепления, о котором я просил, так и не дали.

Никакого подкрепления? Неужели у полиции есть сейчас другое, более важное дело? Алекс был уверен, что нет.

– Хорошо. Я знаю, вы делаете все от вас зависящее. Отправляйтесь домой отдыхать. Но поставьте кого-нибудь охранять территорию.

Без охраны могилы за одну ночь превратятся в месиво. Не только журналисты проявляли любопытство, но и частные лица пытались прорваться. Охваченные жаждой сенсации и исполненные ожиданий, они тихонько подбирались поближе и наблюдали за работой полицейских. Обычная поляна теперь просто притягивала их!

В день похорон Лены Алекс увидел в церкви несколько незнакомцев.

– На похороны всегда приходят посторонние, – пояснил ему пастор.

– Зачем?

– Им одиноко и нечем заняться. Без зрелища чужих страданий собственное существование кажется им невыносимым, а горе других дает ощущение полноты жизни.

Алекс просто онемел. И немного разозлился. Если есть люди, желающие подпитаться за счет его горя, могли бы, по крайней мере, спросить разрешения.

Он не спеша собрался домой. Миновало то время, когда он торопился уйти с работы. Ожидавший его дом был пуст, молчалив и полон воспоминаний. Вечер пятницы был мучительнее всего, вечер воскресенья – самым легким.

Выйдя наконец из здания, он решил съездить на место раскопок в Мидсоммаркрансен. В этом деле ему не хватало определенности. Он неуклюже хватался то за одну, то за другую версию. Их было слишком много. И все слишком расплывчатые.

Бесчисленное множество раз он пытался представить себе последние часы в жизни Ребекки Тролле. Видел картину, как она звонит матери, рассказывая о встрече с наставниками. Как покидает общежитие и направляется к автобусной остановке. Доезжает до Дома радио и выходит.

Почему так трудно понять, куда она ехала?

В досаде по этому поводу, Алекс запер дверь кабинета.

Позвонил коллега из Нючепинга: с дачи Густава Шёё изъяли бензопилу. Криминалистическая лаборатория попытается определить соответствие разрезов на скелете Ребекки с цепью. Коллега был полон надежд: если найдутся совпадения, это будет означать, что орудие, использовавшееся при расчленении, идентифицировано.

«Точно, – подумал Алекс. – Но совпадений не будет. Потому что тот, кого мы ищем, – не Густав Шёё».

Квартира превратилась в тюрьму. Хокан Нильссон стоял, прижавшись к стене возле окна, и смотрел наружу. Они сидели в машине внизу, на улице, – в этом он был совершенно уверен. Он видел их и утром, уходя на работу, и вечером, возвращаясь из полиции. Слежка. Его держат под наблюдением.

Хокан догадывался, что его телефон начали прослушивать. Поэтому он отключил мобильный и держал его в кармане куртки, а городской выдернул из розетки. Все эти меры мало повлияли на его жизнь. Друзей у него было мало, и они не удивились бы, что он несколько дней не отвечает. Разве что мама обеспокоилась бы. Она боялась всего – у нее сформировалась болезненная потребность постоянно волноваться.

Хоть бы она не поняла, о чем пишут газеты! К счастью, заголовки выглядели достаточно расплывчато. «Друг Ребекки Тролле под подозрением». Он избегал слушать ту часть программы новостей, которая касалась его самого. У него было только одно желание: чтобы вся эта суета вокруг поскорее закончилась, чтобы его оставили в покое.

Среди потока новостей звучали безжалостные слова, настолько глубоко поразившие его, что перехватило дыхание. Она лежала в мешках для мусора. Расчлененная. Его чуть не вытошнило. Ее тело осквернили, прежде чем предать земле. Если бы он только знал, где она находилась все те годы, что он переживал ее исчезновение. Если бы у него было место, куда можно пойти, чтобы ощутить близость к ней.

Хокан расплакался и отступил от окна. Ходил, прижимаясь к стенам, стараясь сделаться невидимым в собственной квартире. Пошел в спальню, повалился на кровать. Фотоальбом лежал под подушкой. Он перекатился на живот, достал его, дрожащими руками открыл, скользя взглядом по многочисленным фотографиям.

Сперва – фотография класса, когда они перешли на третий курс гимназии. Все лица, полные надежд, обращены в объектив. Их наивное выражение снова вызвало у Хокана приступ тошноты. Остальные одноклассники выглядели моложе его, казались незрелыми. Но только не Ребекка. Она всегда улыбалась, когда разговаривала с ним, и освещала его мир.