Я прячусь в тени одного из домиков, надеясь, что он меня не узнает. Шаги — легкие и быстрые — приближаются. Я задерживаю дыхание, не смея ни заглянуть за угол, ни пошевелиться. Шаги останавливаются. Спустя мгновение они раздаются снова, но на этот раз удаляются, становятся тише. Когда я выглядываю из-за угла, улица пуста. Старейшина ушел. Я прислушиваюсь, стараясь услышать плач новорожденного, но ни малейшего звука не раздается в ночи. Я медленно иду дальше, стараясь оставаться в тени. Все тихо, везде пусто.

Несмотря на прохладу, спина у меня мокрая от пота. Даже спустя несколько минут, когда я покинул улицу и иду к ферме через луг, мои нервы на пределе. Шагаю я нервно и быстро, и скоро мои ботинки оказываются мокрыми от росы. На полпути я оглядываюсь. Кроме серебристой полоски моих собственных шагов, я не вижу ничего. Справа от меня блестит в лунном свете ледниковое озеро.

На ферме тихо. Я не знаю, где тут что, и неожиданно оказываюсь в курятнике. Куры по большей части спят, только некоторые дергают головой, пытаясь клевать что-то в воздухе. Я чувствую кислый запах птичника. Выйдя наружу, я иду к маленькому домику, где, скорее всего, поселили Сисси. Но оттуда доносится хрюканье и возня свиней, так что мне приходится свернуть. Еще один дом стоит на краю пастбища, и я иду туда. Там стоит несколько коров. Почему-то их силуэты кажутся мне странно успокаивающими и мирными. От их ноздрей поднимается пар, как дым от трубы. Прежде чем я успеваю подойти к дому, дверь распахивается и Сисси выбегает наружу. Она не останавливается, подбегая ко мне, вместо этого с разбега прыгает мне на шею и стискивает в объятиях.

— Черт, как же я рада тебя видеть, — говорит она прямо мне в ухо. — Когда тебя переселили, я не знала, где искать. Куда они тебя засунули?

— А в чем дело?

Она качает головой.

— Ни в чем. Просто хотела тебя видеть. Видимо, привыкла заходить каждую ночь смотреть, как ты. Проверять, что ты еще живой, — она слегка отклоняется назад и несколько раз бьет меня кулаком в грудь. — Что так долго? Я ждала несколько часов.

— Извини. Думаю, я еще окончательно не выздоровел, надо было поспать.

Она берет меня за руку и осторожно тянет в сторону леса.

— Поговорим. Только не тут, — она бросает взгляд на домик.

В приятной тишине мы идем к лесу по серебряной от росы траве. Рука Сисси скользит в мою ладонь, и ее пальцы сплетаются с моими. Кожа у нее прохладная, гладкая и мягкая. Мне все еще непривычно чувствовать прикосновение чужой кожи. Мгновение подумав, я сжимаю ее ладонь в ответ. Она улыбается мне, покачивая головой с завязанными в хвост волосами.

В лесу нас окутывает тьма и молчание. Сесть негде, так что мы встаем под высокой секвойей, глядя друг на друга и обнявшись, чтобы согреться. И не только. Наши лица так близко, что пар от нашего дыхания смешивается.

На реснице Сисси появляется капля влаги. Мне хочется поднять руку и смахнуть ее.

— С тобой все в порядке? — спрашиваю я.

Она закусывает губу и кивает.

— Не могу поверить, что они разделили тебя с мальчиками. И поселили здесь, на отшибе.

— Это в Правилах.

— О, их драгоценные Правила! Но разве ребята не просили, чтобы тебя оставили с ними.

— Разумеется. И очень настойчиво.

— Тогда почему…

— Старейшины оказались более настойчивы. Я не хотела устраивать скандал или злить их. Учти, все произошло через несколько часов после того, как мы пришли сюда. Я еще не знала, с чем имею дело, и решила, что лучше пока согласиться. Так что я сказала Эпафу и остальным, что все в порядке.

— Не могу поверить, что Эпаф…

— Нет. Это я настояла.

— И все-таки за тебя он мог бы и поспорить.

Она слегка покачивает головой.

— Не суди его. И других мальчиков. Они провели всю жизнь в Куполе. Ничего странного, что они слегка потеряли голову, — улыбается Сисси. — Их просто завалили едой, напитками, развлечениями. А Эпафу достается куда больше женского внимания, чем он способен осилить. Это место совершенно вскружило им головы.

— Я не верю, Сисси. После всего того, что ты для них сделала, после того, как привела их сюда и у них с головы ни волосок не упал. Думаю, от них можно было ожидать большей преданности.

Она сжимает мою ладонь:

— Я сделала все это не одна.

— Ну, — я опускаю глаза, чувствуя, как мои щеки заливает краска, — я был только на подхвате, основную работу сделала ты.

Она хмурится:

— Я имела в виду твоего отца. Все, что он для нас сделал: карта, лодка, табличка.

— А, да, отец, — отзываюсь я. — Конечно.

Она хихикает. Странный звук, как будто она хочет, но не может сдержаться. Сисси ерошит мои волосы.

— Ты думал, я говорила о тебе? — она широко улыбается.