Все утро я хожу по деревне, делая вид, что просто прогуливаюсь. На самом деле я во все глаза ищу… Не знаю, что-то. Что угодно, что выглядит странно. Но везде все одинаково — группы девушек, приступающих к дневной работе. Они тащат мешки с мукой на кухню, присматривают за играющими детьми на детской площадке, сколачивают мебель в столярной мастерской, несут молоко в ясли — к рядам младенцев, вопящих в своих колыбельках. Когда мои ноги устают, я сажусь на площади и со скамейки наблюдаю за жизнью деревни. Греясь на солнце, я иногда слышу клекот низко пролетающих орлов, галдеж детей, звон посуды, доносящийся из кухни. Легко позволить этому спокойному ритму захватить тебя, поддаться этим теплым цветам, этим сладким ароматам, доносящимся из кухни. Я почти начинаю понимать, каким образом Эпаф и другие ребята позволили себя одурачить.

Я возвращаюсь мыслями к отцу. Сколько раз он ступал на каждый из камней у меня под ногами? Сколько раз брался за дверные ручки, которые я поворачиваю? Держал ли он в руке вилку, которой я ем? Его следы повсюду, хоть и не видны. Я чувствую его присутствие здесь, чувствую, что он смотрит на меня и как будто пытается что-то сказать.

К тому моменту как Сисси меня находит, я чувствую себя сонным и, несмотря на все, почти довольным жизнью. Она напряжена и садится рядом со мной прямая, как будто проглотила аршин.

— Я не могу найти ребят, — раздраженно говорит она.

— Ты проверяла в обеденном зале? — сонно бормочу я. — Это место, где вполне вероятно обнаружить Бена.

— Нет его там, — вздыхает она. — И так все время. Каждый день они куда-то пропадают, обнаружив что-нибудь интересное в одном из уголков деревни. Я не успеваю за ними, Джин. Кажется, я их теряю.

— С ними все в порядке.

— Я знаю, — отвечает она. И добавляет тише: — Точно? А с нами?

Я выпрямляюсь и моргаю, чтобы прогнать сон:

— Надо спросить у кого-нибудь, где они.

Сисси фыркает:

— Удачи. Девушки мне ни на один вопрос не ответили. Они на меня даже не смотрят. Разве что бросают злобные взгляды, когда думают, что я не вижу. Вероятно, из-за того, что я нарушаю очередное их драгоценное Правило.

В этот момент мы слышим возбужденный крик Эпафа. Его тощий силуэт появляется на дороге.

— Сисси! Ты должна это видеть Ты просто должна это видеть! — он останавливается рядом с нами, подняв облако пыли.

— В чем дело? — спрашивает Сисси. — Успокойся.

— Как тут успокоиться, — отвечает он, тяжело дыша. Не удостоив меня даже взглядом, он хватает Сисси за запястье. — Пошли, — он разворачивается и тянет ее за собой.

Сисси вырывает руку:

— Не думаю.

Эпаф оборачивается, по его лицу пробегает тень обиды. Он бросает быстрый взгляд на меня, а потом снова смотрит на Сисси:

— Ты действительно должна это видеть.

— Что?

— Нет, это потрясающе. Я встретил класс детей на экскурсии и увязался за ними. Не поверишь, что я увидел.

— Ладно, я пойду с тобой. Только постарайся не вывихнуть мне руку.

Он пожимает плечами и идет вперед, ежесекундно оглядываясь и убеждаясь, что Сисси никуда не пропала. Мы идем по извилистой тропинке мимо здания школы.

— Куда ты нас ведешь? — спрашиваю я.

Он не обращает на меня внимания, только ускоряет шаг, идя к зданию странной формы, которое я видел вчера ночью. К тому темному зданию, куда старейшина отнес новорожденного.

— Эпаф, что это за здание? — спрашиваю я, но ответа снова не получаю.

Около двадцати детей стоят у закрытых двойных дверей. Две девочки постарше — учителя? — спокойно беседуют со старейшиной. Мы подходим, и все поворачиваются к нам.

— Вы не поверите, что там внутри, — говорит Эпаф, облизывая губы.

Старейшина тоже поворачивается к нам.

— Это ясли? — спрашиваю я его.

— Простите?

— Разве не сюда относят новорожденных?

Его лицо каменеет.

— Ничего подобного. Ясли там, — он показывает в сторону деревенской площади. — Это Дом Пустоши.

— Дом Пустоши? — переспрашиваю я. — Я видел вчера, как сюда отнесли ребенка.

Он смотрит мне в глаза.

— Мы не обсуждаем рождения. Это против Правил, — он отворачивается.

Я хмурюсь и собираюсь задать еще один вопрос, когда двойные двери распахиваются и из них выбегают школьники, моргая от яркого света. Лица у них бледные и перепуганные, как после просмотра фильма ужасов, слишком страшного для их возраста.