– Агзам Агзамович, – почтительно обратилась Маша к Агзамову. – Вы же хотели найти своего друга.

Эта фраза, произнесенная спокойным, вразумительным тоном, отрезвила Агзамова. Вдруг он вспомнил, что с ним случилось, в какое идиотское положение он попал, и весь азарт с него как рукой сняло. Гора выигранных фишек показалась бессмысленным разноцветным мусором. И даже если это не мусор, что ему делать с этими шальными деньгами, у него теперь нет ни детей, ни родственников, ни друзей. Женщины, которых при другом раскладе он, конечно же, не обошел бы своим вниманием, его не привлекали. Да и на что ему это барахло, кто он теперь, чтобы кому-то что-то покупать, одаривать кого-то с барского плеча. Так, слепая рука судьбы, такая же слепая, как сегодняшний день, подаривший ему эти невозможные, бешеные деньги.

– Ладно, пойдем!

Он встал и медленно побрел из-за стола. Но не такова была Маша, она немедленно сгребла все фишки в большой пакет и потащила его к кассе. Под изумленные взгляды всего зала, они прошли к кассе и стали менять фишки на деньги. Это оказалось нелегким занятием. За какой-то час с лишним Агзамыч выиграл почти миллион долларов. Когда они окончательно все подсчитали, к ним подошел вежливый молодой человек и попросил Агзамыча пройти к хозяину заведения. Маша попыталась было увернуться, но молодой человек крепко схватил под руку Агзамова, и тому ничего не оставалось, как покорно последовать туда, куда его повели. Причем Маше вежливо, но твердо было приказано остаться и ждать здесь, в зале.

Поднявшись на второй этаж, они зашли в просторную приемную. Молодой человек посадил Агзамова в кожаное кресло, а сам пошел доложиться. Вдруг дверь открылась, и оттуда вышел, кто бы мог подумать – сам Гадиков, собственной, как говорится, персоной. Агзамов не поверил своим глазам, но пока он чухался, Гадиков размашистой походкой пошел к выходу из приемной. На Агзамова он не обратил ни малейшего внимания, как будто это была чья-то тень или того хуже, пустое место. Пока Агзамов собирался с мыслями, Гадикова и след простыл.

– Что он тут делал? – недоумевал Агзамов. Он мог представить Гадикова в парламенте, в Доме правительства, на какой угодно высокой трибуне, но чтобы он шлялся по казино и, причем, в разгар рабочего времени, это не укладывалось в голове Агзамова.

Бесшумно открылась дверь, и знакомый молодой человек пригласил Агзамова в кабинет. Пройдя через двойные двери, Агзамов с большим пакетом денег в правой руке вошел в очень большой, просторный, как море, кабинет, чей хозяин казался далекой ирреальной точкой, уткнувшейся в какие-то записи. Агзамову казалось, что он очень долго шел до него, ноги почему-то стали ватными, дыхание то и дело пресекалось, и когда он дошел до стола хозяина, он обрадовался только одному – возможности сесть, поскольку ноги его почти не держали.

«Надо же, какой страх умеет внушить этот человек?» – мелькнуло в сознании Агзамова. Он поставил пакет подле столика, а сам плюхнулся в кресло. Помощник помог ему сесть и вышел. Агзамов проводил его долгим взглядом, как бы не желая с ним расставаться, и только потом посмотрел в сторону хозяина кабинета, да так и обомлел. За столом сидела жопа – или у этого человека настолько оплыли щеки, что напоминали ягодицы, накрытые сверху париком, из-под которого еле проглядывали щёлочки глаз, а из наплыва щёк еле виднелась кнопочка носа, а еще ниже – что-то наподобие узеньких губ.

Агзамов чуть не выблюнул от омерзения. Он смотрел на невероятного объекта или субъекта, не зная, что от них ждать и вообще, отказываясь верить собственным глазам.

Вдруг это нечто икнуло и бормотнуло:

– Ты что – жопу не видел?

– На таком уровне н-нет! – остолбенело выдавил Агзамов.

– На каком это на таком? – приподняло «голову» жопа.

– На вы-высоком! – выпалил Агзамов. – Слишком высоко от уровня пола.

– Что ты гонишь? – обиделась жопа. – Любая жопа приговорена к своему полу. Попробуй пришпандорить половые признаки, если у них нет обратной стороны!

– Причем тут пол? – вырвалось у Агзамыча. – Ты же сидишь в кресле собственника казино, распоряжаешься огромными деньгами, судьбами людей. Люди тебя боготворят, а ты оказывается, всего лишь задница?

– А чем плоха задница, или, грубо говоря, жопа? На протяжении всей вашей жалкой жизни все ваше тело сидит на мне, в то время когда все почести достаются голове, все экскременты проходят через меня, естественно я научился быстро распознавать опасность, не зря вы говорите: «жопой чую», но чую-то я, а не вы. Я – огромное чувствилище, и это мое самое главное достоинство. Я знаю, куда ветер дует, а вам это и не снилось! А ветер дует так, что только подставляй жопу! Кстати, мы нынче все любим нефтяные потоки, а ведь это ископаемый продукт, тоже своеобразные экскременты, так теперь ведь от них крутится вся мировая энергетика и вся мировая экономика! Так кто теперь важнее – жалкая голова, на которую вы все молитесь, или я – жопа, ничтожнейшая из ваших ценностей?

– Ну, это риторика, – обиженно бормотнул Агзамов.

– Э, не скажи! – подняла указующий палец жопа. – В таком случае, ты глубоко архаичный человек. На Западе давно уже отказались от метафизики, от запредельных миров и больших россказней, или, как поёт лучший из их философов, от фаллологоцентризма. И куда это всё по-твоему ведет – к феминоцентризму? Увы, этому никогда не бывать! Мужчина никогда не отдаст своего господства! Значит, это ведет к коллапсу идентичности – вот к чему это ведет! Нет теперь ни Востока, ни Запада, ни этносов, ни наций, ни мужчин и ни женщин, есть только одна большая жопа, подключенная к нефтепроводу и подтираемая нефтедолларами. Все уходит в трубу или, точнее, в жопу. Тысячелетия мы делали культ из головы, теперь настала эпоха жопы. Принцип в том, чтоб распознавать, кому подтирать и внушить другим, чтобы подтирали тебе. Цивилизация переходит на тактильный уровень. Кто этого не понимает, не понимает в жизни ничего!