– О, каган! – радостно воскликнул Иса, и тут же вскочив на костыли, оказался у пустого стола, придвинутого к черному провалу окна. Видимо, критик забыл задвинуть занавески

– Извините, каган, но у меня шаром покати, – грустно констатировал Иса, усаживаясь за стол.

– Да погоди ты, это не проблема! Я приехал ближе к полночи не затем, чтобы у тебя питаться! Вот, смотри, вышла твоя публикация в «Просторе»! Поздравляю, гоуан!

– Это где я написал о Вас и перевел ваши стихи?

– Она самая! А я пришел это дело обмыть! Как ты не понимаешь? – удивился Атымтай, и, подойдя к столу, стал выкладывать туда содержимое своего широкого кармана, потом пошел в коридорчик повесить плащ и шляпу.

– Да я уже устал ждать, когда она выйдет! Они же целый год тянули! За этот год Вы меня гоуаном сделали, а в «Просторе» я до сих пор в приживалах хожу! Вон целый год тянули из меня жилы!

– Ничего, гоуан, – сказал Атымтай, усаживаясь за стол. – Зато твоя статья стоит там особняком, никто и близко не может сравниться! Такое впечатление, что остальные критики – пешеходы, а ты один только крылатый всадник!

– Душа моя млеет от блажи такой! – расхохотался Иса и тут же достал из-под стола два граненых стакана.

Атымтай своей каганской рукой налил по сто грамм и, чокнувшись, они выпили. Теперь их было не узнать, особенно Атымтая. Он как будто скинул лет двадцать, с лица исчезла всякая одряблость, глаза блестели, усы искрились весельем. Он рассказал всё, что произошло в писательском кафе, в лицах передавая то Аскара, то Багдада, то Мерея, не позабыл упомянуть и про призрак Лейли после чего встревоженно уставился на Ису.

– Может, я гоню? Как такое может привидеться? Но… я её видел, как будто наяву?

– Понимаешь, она вселилась в тебя, ещё тогда, в твои семнадцать лет. А потом ты её всю жизнь изгонял – стихами, выпивкой, другими женщинами. А сегодня ты, видать, ослаб, перестал себя контролировать, тут тебя она и настигла! А у меня обратный случай, мне нельзя себя не контролировать! Вот я всю жизнь хожу на костылях, такой судьбау меня! Так вот, я не на костылях хожу, а на мозгах своих хожу, стоит мне чуть ослабить контроль, меня выкинет как стекло на скользкий лёд!

– Да, гоуан, ты потому и великий, что никогда не расслабляешься!

– Почему? Я люблю выпить! Это же мой способ беспересадочного полета по Вселенной!? – рассмеялся Иса. Он явно уже входил в стадию вдохновения и раскрепощения. Лицо его раскраснелось, длинные кудрявые волосы отливали как вороново крыло, в узких раскосых глазах сверкала безуминка, как бы написанные акварелью разлетистые брови не поспевали за полётом его мысли. – Кстати, каган, – воззрился он вдруг на Атымтая, – а что это за титул – «гоуан»? Ты мне как-то объяснял, но я опять забыл.

– Это он так звучит в монгольской подаче. А по-китайски, это «го ван», т. е. «большой ван», или великий властитель. Так китайцы величали зависимых от них степных владетелей. Но Чингисхан, наш каган, дал этот титул своему любимцу Мухали, из племени жалайыр, после того как тот покорил Китай. Говорят, что завоевав шестьдесят китайских городов, он послал кагану конную телеграмму с вопросом: «Вот я покорил столько-то городов? Идти ли мне дальше?». Каган сказал: «Идти!» и Мухали в безудержном броске покорил еще четверть Китая!

– А ильханы это кто?

– Это наместники провинций.

– Так выходит ты поставил меня выше всех из твоего окружения? Они не обидятся? Ведь они были с тобой гораздо раньше?

– Гоуан, приказы кагана не обсуждают!

– Тогда выпьем, мой славный каган, мой единственный ценитель в этом бренном мире!

– Поверь, мой гоуан, это ненадолго! У тебя великое будущее!

Они чокнулись и выпили. У Атымтая захорошело на сердце, а когда у него хорошело, в него словно вселялся дух Чингисхана, он чувствовал себя пророком чингисова рода и, как бредящая в конопляном дыму пифия, он прозревал всё в чингисовом свершении.

– Понимаешь, если бы кагана не было, его следовало бы придумать. Иначе бы степной мир так и остался бы во прахе, ничем не проявив себя за вереницы столетий! Понимаешь, ни-чем! В степи нет истории! К 13 веку там уже никто не помнил ни Мо Дэ, ни Атиллу. А тут на тебе – какой-то сирота Тэмуджин объявляет себя Чингисханом и покоряет Китай, этого непобедимого колосса! Мало того, он вырезает Тангутское царство, завоевывает Среднюю Азию, устанавливает свое трехсотлетнее владычество над Россией! Попробуй, обойди такую фигуру! Европа дрожит от свершений великого монгола, римский папа шлет ему своих послов-прелатов! Если бы ты родился в то время, ты не ходил бы на костылях, тебя носили бы в паланкине и кушал бы ты из золотой тарелки! Ты же сам говорил, что происходишь из рода «алтын», а «алтын» – это золото. Так что ты тоже, видать, из чингисова рода, теперь ты понял, почему я тебя гоуаном поставил? Ты же знаешь, наши ханы – потомки Чингиса и наследниками славы Золотой Орды являются не татары, а мы, казахи!