— Вы знаете, что можно отправить деньги через посольство? — улыбнулся Люсьен Мансфильд. — И затем сказал: — Но если вы хотите положить деньги в банк, я могу переводить туда эту сумму через наше посольство в Лондоне.

— Нет, я не хочу в банк. Я хочу отослать их одному своему знакомому. — И тут она поняла свою ошибку. Ведь она говорила, что у нее нет знакомых. И затем, поколебавшись немного, поскольку она не привыкла лгать, добавила: — То есть… не моему… а моего мужа. У него плохо идут дела, и ему нужны деньги. Я подумала… если бы я могла отослать ему немного…

— Ну конечно, — сказал Люсьен Мансфильд. — Это ваши деньги. Вы можете ими распорядиться, как считаете нужным. Кому и сколько вы хотите послать? Посольство в Лондоне сделает все необходимое.

— Они могли бы оставить их в конверте до востребования? — спросила Шина.

— Я так и думал. Но зачем так усложнять, если можно переправить прямо по адресу.

— Нет, лучше до востребования, — настаивала Шина.

В отчаянии она спрашивала себя, почему у дяди Патрика все так сложно. Она взглянула на полковника Мансфильда и поняла, что он считает это странным. Ей нечего было сказать.

— Имя джентльмена? — спросил Люсьен Мансфильд.

— Мистер Джон Лоусон.

— Это брат вашего мужа?

— Нет-нет! Дальний родственник.

— И сколько вы хотите послать?

— Всю сумму, — нетерпеливо произнесла Шина. И затем, видя удивленный взгляд полковника Мансфильда и осознав, что у нее лишь несколько франков в кошельке, передумала. — Пожалуй, я оставлю тысячу франков, но прошу вас, отошлите остальные деньги.

— Вы уверены, что поступаете разумно? В Париже существует так много всего, что вы, возможно, захотите купить.

— О нет! Все правильно. Я ни в чем не нуждаюсь. У меня все есть.

— Правда? Тогда вы не похожи на большинство женщин, попавших в Париж впервые.

Полковник взглянул на ее скромную белую блузку, твидовый пиджак, сшитый не по размеру, и Шина поняла, что ненавидит этого человека не только за то, что он внушает ей страх, но и за то, что он заставляет ее почувствовать свою наивность и неопытность.

— Это мои деньги, — сердито сказала она. — И я знаю, как ими распорядиться.

Мансфильд поднял брови, удивленный ее вспыльчивостью, и спокойно произнес:

— Да, конечно! Как вы говорите, это — ваши деньги, хотя вы получили намного больше, чем ожидали. — Он подождал минуту и, поскольку она ничего не ответила, добавил: — Разве вы не читали мое письмо, где оговаривались сроки и сумма оплаты?

«Это ловушка, — испуганно подумала Шина, — надо быть осторожнее, чтобы не попасть в нее».

— Я очень забывчива на этот счет, — ответила она, поднимаясь со стула.

Говоря это, она не смотрела на полковника, и все же ей было неловко, потому что она чувствовала на себе его взгляд. Держа тысячефранковую купюру в руке, она двинулась к двери. Но он преградил ей путь:

— Надеюсь, вы используете ваш первый выходной с толком. Не теряйтесь и развлекайтесь.

Он улыбался, но Шина сохраняла серьезность.

— Надеюсь, у меня хватит ума не делать этого, — отчеканила она.

Она поспешила вверх по лестнице, чувствуя себя неуютно от того, что он провожает ее взглядом. В своей спальне она сунула деньги в сумочку, надела шляпу и пальто и быстро вошла в детскую. Жанна только что одела детей для прогулки.

— Я передумала, — сказала ей Шина. — Не будете ли вы так любезны передать, что я сегодня не буду обедать в посольстве?

— Да, конечно, — ответила Жанна. — Но если вы хотите пообедать в городе, не шикуйте. Здесь много маленьких кафе, где можно хорошо поесть и выпить вина всего за триста франков.

— Я не буду шиковать, — пообещала Шина.

Она не стала объяснять Жанне, что не собирается обедать. Ей достаточно было завтрака, чтобы не проголодаться до ужина. После разговора с полковником Мансфильдом ей не терпелось вырваться из посольства. Она задыхалась. Так трудно было лгать.

Шина вышла из дома и почувствовала, что спасена. Светило солнце, воздух был наполнен ароматом мимозы. Свет слепил ей глаза, когда она шла по тихой улочке. И вот она оказалась в шумной сутолоке на площади Согласия. Крошечные радуги переливались в струях фонтанов среди мраморных фигур. Затем, идя наугад, она прошла сад Тюильри и остановилась на берегу Сены. Река была прекрасна, как и описал ее Анри де Кормель, ведь они таки не увидели ее вчера, потому что поехали из Булонского леса прямо домой.