Для меня он оставался загадкой.

И вот однажды, когда мы наслаждались одним из тех замечательных завтраков, которые готовила наша хозяйка, мой друг позвонил в колокольчик и попросил у этой доброй леди поставить еще один прибор.

— Через четыре минуты к нам присоединится некий джентльмен.

— Очень хорошо, — ответила она. — Я поставлю жариться еще одну порцию колбасок.

Мой друг продолжил изучение утренней газеты. С нарастающим нетерпением я ждал объяснения этого жеста. Наконец мое любопытство больше не могло себя сдерживать:

— Не понимаю, откуда вам известно, что через четыре минуты к нам пожалует посетитель? С утра никто не приносил телеграмму или записку.

Он слегка улыбнулся:

— Разве вы не слышали: двуколка прогромыхала мимо нашего дома несколько минут назад. Поравнявшись с нами, экипаж сбавил ход — значит, тот, в чьих руках вожжи, узнал нашу дверь, затем прибавил скорость и проехал мимо, прямо по направлению к Мэрилебон-роуд. Там находится стоянка колясок и кебов, где высаживают пассажиров, направляющихся на станцию или в музей восковых фигур, так что всякий, кому не хотелось бы привлекать к своему визиту излишнего внимания, может припарковать там свой экипаж. Путь оттуда до нашей квартиры составляет ровно четыре минуты…

Он посмотрел на карманные часы, и тут я услышал шаги человека, поднимающегося по лестнице.

— Входите, Лестрейд, дверь открыта, а ваши колбаски только что поджарились.

Мужчина, который, как я понял, и был Лестрейд, стоял на пороге. Войдя в комнату, он с предосторожностью закрыл за собой дверь.

— Мне не следовало бы, но, по правде говоря, мне еще не представилось случая нарушить утренний пост, так что я вполне могу рассмотреть дело нескольких аппетитных колбасок.

Это был невысокий человек, и я не впервые встречал его в нашей квартире, по манере поведения он был похож скорее на путешественника, пристрастившегося ко всякого рода резиновым изобретениям и лекарствам, помогающим сразу от всех болезней.

Мой друг подождал, пока наша хозяйка покинула комнату, и произнес:

— Вне всяких сомнений, речь идет о деле национальной важности.

— Только не это. — Лестрейд побледнел. — Уже пошли слухи? Не может быть, не так быстро. Успокойте меня.

Он принялся сооружать на своей тарелке штабель из колбасок, филе селедки и кеджери, приготовленного нашей хозяйкой из рыбы, риса и яиц, — руки посетителя слегка дрожали.

— Все в порядке, — ответил мой друг. — Мне хорошо известен скрип колес вашей двуколки, по крайней мере, у меня было немало возможностей его изучить. Вибрирующее резкое «соль» на фоне высокого «до». И если инспектор Лестрейд из Скотланд-Ярда стремится к тому, чтобы его визит на квартиру единственного детектива-консультанта во всем Лондоне не привлек постороннего внимания, и все же появляется на пороге моей гостиной, причем позабыв о своем завтраке, совершенно очевидно: речь не идет о каком-нибудь обыкновенном расследовании. А значит, в нем замешаны сильные мира сего, и нам предстоит разбираться с делом национальной важности.

Я пристально смотрел на Лестрейда, вытиравшего салфеткой яичный желток, оставшийся на подбородке. Он не вполне соответствовал моим представлениям об инспекторе полиции, но мой друг, с какой стороны ни подойди, еще в меньшей степени был похож на детектива-консультанта.

— Наверное, нам следует обсудить дело с глазу на глаз, — произнес Лестрейд, окинув меня взглядом.

На лице моего друга появилась ехидная улыбка, он повел головой из стороны в сторону, так, словно хотел найти ей самое удобное расположение на своих плечах. Я заметил, что он непроизвольно поступает так всякий раз, когда собственная шутка доставляет ему удовольствие.

— Чепуха. Две головы лучше одной. То, что известно одному из нас, знаем мы оба.

— Не хотел быть назойливым… — произнес я угрюмо, но мой друг жестом прервал меня.

Лестрейд пожал плечами.

— Мне все равно, — сказал он, немного помедлив. — Если вы раскроете дело, я сохраню свой пост. Если нет, то лишусь работы. Вот что я вам скажу: используйте свои методы. Хуже все равно быть не может.

— Если история нас чему-то и учит, то первый ее урок состоит в том, что дела всегда могут обернуться еще хуже, — ответил мой друг. — Как скоро мы отправляемся в Шоредитч?

Лестрейд выронил вилку из рук.

— Хуже некуда! Вы тут сидите, подсмеиваетесь надо мной, а вам на самом деле давно известны все обстоятельства дела! Постыдились бы…

— Никто и ничего мне об этом деле не сообщал. Но если инспектор полиции входит в мою квартиру, а на его ботинках и брюках видны свежие брызги весьма специфического оттенка, предположение о том, что этот самый инспектор недавно побывал на Хобб-лейн в Шоредитче, там, где ведутся земляные работы, ибо только в этом месте Лондона встречается подобная глина характерного горчичного цвета, вполне извинительно.

Инспектор Лестерейд снова оказался в замешательстве:

— Когда вы изложили все подобным образом, это кажется очевидным.

Мой друг отодвинул тарелку в сторону.

— Конечно так, — стараясь не показывать своего раздражения, подтвердил он.

Инспектор Лестрейд оставил нас одних и отправился пешком в сторону Мэрилебон-роуд — разыскивать свою двуколку. Мы взяли кеб и поехали в Ист-Энд.

— Так вы и вправду детектив-консультант? — спросил я.

— Единственный в Лондоне, а может быть, и во всем мире, — ответил мой друг. — Я не берусь за расследование, наоборот, я консультирую. Другие приходят ко мне со своими неразрешимыми проблемами, излагают суть дела, и иногда я нахожу решение.