— Вам видней. Хотя жаль, что вы так ревниво относитесь к плодам своих рассуждений.

По-моему, чрезмерное тщеславие Холмса нередко побуждает его напускать тумана — на тот случай, если он ошибается в своих предположениях. Если же он окажется прав, то предъявит разгадку жестом фокусника, извлекающего кролика из шляпы.

— Предстоит еще многое раскопать, прежде чем я смогу поведать вам подробности этого дела. Но я весьма ценю вашу помощь.

— Кажется, я внес не такой уж большой вклад, — несколько уныло отозвался я.

— Просто вы сами о нем не подозреваете. Вы знакомы с доктором Халлиуэллом?

— Нет, но я могу поискать его имя в медицинской картотеке.

— Заранее благодарен. А вот и кэб. Подзовите его, Ватсон. Думаю, сегодня мы ляжем пораньше. Завтра нам предстоит много работы…

Холмс встал и куда-то ушел еще до того, как я вылез из постели. Вернулся он около полудня. На сей раз мой друг являл собой еще более поразительное зрелище: он предстал передо мной в грубой одежде и подбитых гвоздями сапогах английского рабочего, кепка сдвинута на затылок, шарф повязан небрежно; к тому же сегодня утром он явно не брился.

— Я ходил наниматься на работу, Ватсон, — произнес он с усмешкой.

— И преуспели?

— На Гровнер-сквер — нет.

— Вы попытали счастья у Эбернетти?

— Я решил, что им может понадобиться кучер или конюх, и вошел через конный двор. Но там довольно-таки пусто, Ватсон. Ни экипажа, ни лошадей, а в домике конюха никого нет. Минтер, видимо, заметил меня из людской и вышел. Прогнал меня весьма грубо. Не правда ли, странно, что старый дворецкий — единственный слуга, о котором нам известно? Ни горничной, ни лакея. И, судя по всему, никаких конюхов и возниц.

— Но из слов миссис Бертрам я понял, что слуг рассчитали.

— Да. И я полагаю, что это важные сведения.

— Они означают, что Эбернетти больше не могут себе позволить содержать такой штат, только и всего.

Холмс фыркнул:

— От вашего внимания ускользает весьма многое, Ватсон.

— Но кое-что от меня не ускользнуло. — Я стоял у окна, говоря это. — На той стороне улицы торчит какой-то мальчишка и наблюдает за нашей квартирой. Его вид соответствует приметам того уличного мальчишки, который недавно приходил к нам и спрашивал меня. Моя врачебная помощь ему не требовалась, и миссис Хадсон прогнала его, но он по-прежнему околачивается возле дома. Он наверняка видел, как вы входили, Холмс.

Мой друг подошел и встал рядом со мной. Юнец, прислонившийся к фонарному столбу, был одет в пальто на два размера больше, чем нужно; на голову он натянул матерчатую кепку. Между шарфом и кепкой виднелась лишь небольшая часть его лица, но время от времени он поглядывал на наше окно.

— События развиваются стремительно, нам не следует от них отставать, — пробормотал Холмс. — Вы сверились с картотекой?

— Займусь этим сразу же после ланча.

— Ну а я отправляюсь в Докторс-Коммонс [8] , после чего вот эту бутылку коньяка, что стоит на буфете, мы принесем в дар мистеру Чарльзу Эбернетти, дабы отблагодарить его за вчерашнюю любезность.

Когда мы снова увиделись, землистые щеки Холмса рдели от мрачного возбуждения.

— Ну, что вам удалось выяснить о докторе Халлиуэлле? Мы можем с ним связаться?

— Только на спиритическом сеансе. Он уже год как умер.

Холмс издал странный смешок.

— Я тоже провел этот час не без пользы. Сейчас я надену свой маскарадный наряд, Ватсон, и мы двинемся.

Мы прибыли на Гровнер-сквер. Мисс Сабины Эбернетти не оказалось дома, но мистер Чарльз Эбернетти встретил нас сердечно, хотя и не без известного удивления.

— Видите ли, мы оказались неподалеку и решили, что вы не откажетесь принять от нас небольшой подарок в благодарность за ваше гостеприимство. — Холмс широким жестом извлек бутылку.

Как я и предполагал, польщенный Чарльз пригласил нас в маленькую гостиную, усадил в кресла и позвонил, чтобы принесли чай.

— Нельзя ли поинтересоваться, как себя чувствует миссис Эбернетти? — спросил Холмс, являя собой воплощенную заботливость.

Несколько минут Чарльз молча его разглядывал и в конце концов произнес:

— Мне кажется, матушке вы понравитесь так же, как понравились нам. Не хотите с ней познакомиться?

— Будем очень рады, — объявил Холмс.

— Пойду проверю, все ли готово к вашей встрече. Она очень тщеславна, несмотря на преклонный возраст.

Он вышел из комнаты и плотно затворил за собой дверь. Я озадаченно взглянул на моего друга, но он, нахмурившись, смотрел в огонь.

— Дадим матушке полчаса, хорошо? — проговорил Чарльз, возвратившись. — Имейте в виду, она лежит в затененной комнате. Она не любит света, даже в такие студеные дни, как сегодня. У больных есть свои причуды, наш многоопытный доктор наверняка это знает.