— Если бы только можно было знать, что именно считать лишним.

— Действительно, — согласился Конрад. — Но я не намерен скрывать ничего. Итак, полагаю, в первую очередь, всех интересует бессмертие. С моей точки зрения, все в этом плане по-прежнему. Однако доктор Угрюмов считает, что в самом ближайшем будущем проблема бессмертия станет проблемой чисто юридической. Мне импонирует его оптимизм, меж тем на сегодняшний день нам известны лишь шестеро бессмертных.

— Шестеро?! — вытаращился Брусилов.

— Именно шестеро, — из-за стола поднялся Уайтстоун и раскланялся во все стороны. — Но, дамы и господа, товарищи, братья мои, я тоже совершенно не представляю, как это получилось. Я, правда, родился точно в день и час появления на Земле Апельсина. Но ведь не один же я такой. Разве только мое рождение совпало с прибытием Апельсина до секунды…

— Ой, Андрюшка, что это? — спросила Катя, кутаясь в пушистую белую шубку и показывая мохнатой варежкой в сторону горизонта. — Северное сияние?

— Нет, — сказал Черный, — это рассвет. Начинается день.

Они стояли на пирсе, студеные валы прибивали к берегу ледяную кашицу, а вдалеке, над торосами занималось яркое зарево. Слева от них мягко ткнул носом в бетон обшарпанный «башмак» старика Билла. Рыжий капитан в расстегнутом бушлате вышел на палубу, потянулся, выбил о перила фальшборта трубку и, набив, раскурил ее заново. Из кармана у него торчало горлышко бутылки, заткнутое газетой.

— Привет, Билл, — сказал Черный. — Знакомься: это Катрин.

— Привет, — отозвался Билл, почтительно склонив голову и представился: — Уильям Нурвик.

— Ух ты! — сказал Черный.

Билл отхлебнул из своей квадратной бутылки и предложил:

— Хотите?

— Давай, — согласился Черный, забираясь вместе с Катрин на борт «башмака». — Скоро пить бросаю.

— Да ну?!

— Точно. А вот ты, Билл, скажи, мечтал когда-нибудь стать бессмертным?

— Аск!

— Значит, будешь.

Старик Билл щурился от дыма и добродушно улыбался.

— Не веришь, — сказал Черный, передавая бутылку Кате. — А между прочим, Угрюмов сказал. На полном серьезе, по Интервидению. Вот только что.

— Иди ты! — сказал Билл.

— Точно, — подтвердил Черный. — Сидней Конрад искусственный оранжит сделал. Так что мы все теперь волшебники. Понял? А у тебя отличный бренди, Билл!

— Так значит, за здоровье старины Сида?

— И за твое здоровье, капитан! Кстати, а почему ты не вакцинирован?

— Я вакцинирован, — пояснил Билл, — но в возрасте шестидесяти одного года. Я, ребятки, выходец из зеленых. От зеленой партии к зеленому змию, — улыбнулся он.

А Черный подумал и не стал спрашивать, сколько же Биллу теперь лет.

Пресс-конференция в кабинете Кротова продолжалась. Журналисты наладили прямую связь со зрителями, и вопросы сыпались самые разные, в том числе и совсем глупые.

— А трупы воскрешать можно будет?

— Какой вы труп хотите воскресить, этот, что ли? — вопросом на вопрос отвечал Конрад, показывая на мертвого председателя.

А Угрюмов отвечал серьезно:

— Помилуйте, господа, это же проблема проблем! А искусственный оранжит получен только сегодня.

— Вопрос Брусилову: что вы чувствуете сейчас?

— Облегчение. Огромное облегчение. Как будто я нес на Голгофу крест, долго нес, утомительно долго, а потом споткнулся и уронил его, и крест упал куда-то в глубокое ущелье и раскололся, наверно, не достать его теперь, и вроде обидно, все-таки мой крест, а с другой стороны — так легко! Вот и отдохну теперь. По-настоящему отдохну. Наконец-то.

— Эй! — шепнул Женька, — тыкая Черного в бок. — Смотри.

Катя тоже оторвалась от книги и подняла голову.

Со стороны Пушкинской площади подошли пятеро юнцов с ног до головы в черной коже и со сверкающими на солнце большими металлическими буквами «К» на груди.

— Подонки, — тихо проговорил Черный. — Откуда только берутся такие?

— От сырости, — грустно пошутил Женька и добавил: — Где бы сушилку найти? Надежную и вполне безопасную.

— Ребята, — строго сказала Катрин, — только не драться.