Внезапно подошедший Камиль также уставился на красавицу во все глаза. Наверняка, он жалел, что не сам везет ее на спине. Вот было бы удовольствие. Неожиданно я ему позавидовал. Скольких красавиц он почувствовал на своем горбе, прежде чем их утопить. Одиль явно была не из числа.

– Хотел бы приударить за ней?
– я кивнул на наездницу на волшебном коне.
– Может тогда она и тебя объездит?

– В каком смысле?
– тут же ощетинился он.

– Друг мой, с тобой возможны все смыслы этого слова.

– Наглец, - его пальцы сжались в кулаки, уши под зеленым беретом в миг заострились и стали напоминать лошадиные. Глаза вспыхнули красным огнем, как две гнилушки в лесу. В заострившихся чертах лица и впрямь появилось нечто лошадиное. Не хватает еще сейчас вместо речи услышать ржание. Правда, язык зверей я хорошо понимаю, а вот язык никсом? И есть ли у них свой язык или наречие вообще? Но спрашивать об этом у Камиля сейчас не стоило. Он был в таком состоянии, что любую фразу мог принять за оскорбление.

– Да не злись ты так, речной скакун, твой хозяин все равно благоволит к тебе больше, чем ко мне, - попытался я поднять ему настроение, но бледные кулаки Камиля сжались еще крепче.

– Это потому что в отличие от тебя я знаю свое место, бродячий маг.

Я глянул на свою одежду до сих пор сильно напоминающую форму ученика Школы Чернокнижия. По сути это и было то самое одеяние, лишь слегка приукрашенное не портным, а моей магией. Денег на портного и новую одежду у меня попросту не было. А ведь когда-то я одевался нарядно. Были такие счастливые деньки. Но тогда я был наследником отца, будущим графом и состоятельным бездельником. Теперь же из моих работодателей мне редко кто платил. Особенно Ротберт. В отличие от моих прежних нанимателей он регулярно не запаздывал с оплатой, а не платил ее вообще. Только этим он от других и отличался, ну а еще чрезмерными требованиями. Какой злоумышленник мне его порекомендовал. А, кажется, Магнус. Черт бы его драл. Вечно он умел втравить меня в неприятности.

Наверное, мне стоило теперь пожалеть, что я не принял его сомнительное предложение править в Рошене, после того, как он сживет со света законного короля. О, кто знает, вдруг там оказалось бы еще хуже. Когда имеешь дело с такими подозрительными субъектами, как Ротберт или Магнус, то никогда не знаешь наверняка, во что они тебя впутают.

Я заметил, что манжеты на черном рукаве рвутся. Значит, придется снова применить чары вместо иголки, которую я не смог бы сейчас ни купить, ни пустить в ход. Я не умел шить или вдевать нитки в игольное ушко, но зато я был чародеем. Хорошо, что мои чары могут заменить мне любой талант. Даже сделать меня полезнее любого портного. В жизни у меня все валилось из рук, а колдовство все это компенсировало. Магнус был прав, чары лучший дар. Вот и стоит сейчас пустить его в ход. Я решил наказать Камиля за заносчивость и сделать это как можно изощреннее. Правда это был первый раз, когда я спутывался в поединке с волшебным существом. Эдвином я проиграл. Но ведь камиль такая мелкая шавка. С ним справиться легко.

– Ученик Школы Чернокнижия, - неодобрительно хмыкнул он.

– Выпускник, а не ученик, - резонно поправил я.

– И когда это ты успел стать выпускником?
– тут же поддел он.
– В тот самый момент, когда тебя выгнали.

– Не смей так говорить, - я разозлился.

– Вот именно, тебя вышвырнули оттуда, как провинившегося слугу. Ты и есть теперь слуга. Такой же, как я. Всего лишь слуга, а не самостоятельный маг. Так что не будь больше таким чванливым. Гордиться тебе нечем.

– Ты тоже слуга.

– Да, но в отличие от тебя, меня еще ни разу не выгоняли с места работы.

Я готов был вцепиться ему в горло голыми руками, но разумнее было использовать магию. Я уже примерялся, какой вред ему причинить и с помощью какого волшебного фокуса. Выбор был огромным. Он сейчас разволновался и вряд ли сумеет защититься, как надо.

Ссора между нами двоими разгорелась так, что мало оказалось и слов, и даже чар. И вот уже, забыв о магии, мы дрались на кулаках, как обычные деревенские мужланы, и довольно сильно лупили друг друга. У меня на коже расплывались синяки, болели ушибы и укусы. Камиль здорово царапался и кусался. Боевые приемы труса. Физически я был сильнее и компенсировал все нанесенные мне травмы ударами кулаков. Я мог сломать ему нос, разбить губы, но повалить его на землю мне никак не удавалось. Ловкач Камиль оказался слишком вертким. Он уворачивался, вырастал у меня за спиной, перемещался со скоростью призрака и смеялся от души, когда мой кулак врезался в ствол ближайшего дерева вместо того, чтобы попасть по его физиономии.

От нас летели пух и перья, а Одиль равнодушно взирала на нас уже с балкона, положив пухлые белые ручки на балюстраду. Кажется, она даже зевнула, так мы ее утомили. Я заметил яркую райскую птицу, которая летела к ней в клюве с каким-то посланием, перевязанным шелковой лентой. Любовное послание. Так и есть. Я легко их определял, даже читать не нужно было. На такие вещи у меня нюх, потому что в любви я самый обделенный. Одиль заинтересованно развернула его, кажется, внутри был завернут цветок, который она достала. Цветок сделанный из драгоценных камней. Обычные она мало ценила, потому что они быстро вяли. А пускать в ход чары, чтобы поддержать жизнь букетов, ей было лень. Ей дарили их слишком много. Много нужно было возиться. Но драгоценности она любила. Для меня это был болезненный удар. Ведь я не мог ей подарить ничего такого. От злости я начал лупить Камиля еще сильнее.

Нас никто и не думал разнимать. Мы разошлись сами, когда силы кончились. Работать в тот день ни я, ни он уже не могли. Все наши чары ушли на то, чтобы до утра залечивать раны.

ДУШИ В КЛЕТКАХ

В крепости князя неожиданно появилось много птиц. Должно быть, для княжны. Она долго рассматривала их пестрое оперение, шептала что, проходя мимо клеток, почти напевала. Общалась ли она с запертыми там птицами или лишь смеялась над ними. Ее выразительные темные глаза так коварно сверкали.