— Столицы. Москва, Санкт-Петербург, — прожёвывал каждую букву Шепелев. — Свет весь там, а я средь этого железа, — кивнул в сторону завода. — В Москве меня тоже ждет дом на Швивой горке. А в Петербурге… Есть там родственник по супруге Сила Андреевич, полковник отставной лейб-гвардии, в нонешним годе уволенный со службы по болезни.

— А я слышал, — вспомнил знакомое имя Пушкин. — Сила Андреевич Баташов, как же. У него и проживает ныне Петр Андреевич Вяземский. Ну да, у Прачешного моста.

— Вот как! Мир, как всё говорят, тесен! — посмеялся Дмитрий Дмитриевич.

Опять посмеялись вместе, и среди смеха Александр Сергеевич вспомнил про спор с Вяземским:

— Не знаете, случаем, Дмитрий Дмитриевич, здоров ли Полиньяк?

— Как? — не понял Шепелев.

— Да, вспомнил, что до моей поездки в Нижегородскую губернию поспорил с Петром про переворот во Франции. На бутылку шампанского. Я полагаю, что Полиньяка за то должно приговорить к смерти. А Вяземский, что это не законно и аморально. Ну…

Шепелев пожал плечами, сказав нетвердо:

— Да… Наверняка, уж Луи Филипп посадит его. Франция это не Россия. Не Выкса, ежели хотите… Вы, наверно, про Выксу с её заводами читали у Свиньина. И что-нибудь помните? — вернул Шепелев в Выксу.

— Да… Ну — замялся Александр Сергеевич. — Статью читал несколько лет назад, всё разве упомнишь? Баташовы основатели, рукотворные пруды…

— Покажу я Вам в натуре, будьте покойны! — округлил глаза Шепелев.

— Не знаю… Стоит ли, — не захотел Пушкин. — Далек я от этого. И потом, ведь тороплюсь, Дмитрий Дмитриевич. Невеста ждёт… Я и здесь-то, по большому счёту, чтобы пробиться домой.

— Александр Сергеевич! Два-три дня невеста подождет, целей будет, — развел руками улыбаясь во все усы Шепелев. — У меня для Вас найдется досуг. Библиотека у меня большая, приобрел у Чаадаева — пятнадцать тысяч томов. Извольте. Охота? Пожалуйте. А я, — как-то сердито уже говорил генерал. — Разве Вам герой отечественной войны не интересен?

— Интересны, Дмитрий Дмитриевич, как же, — показно вздыхая, успокаивал поэт.

— Я Вам скрашу здесь эту временную потерю невесты, уж будьте покойны — будут дела!

— Да дела, Дмитрий Дмитриевич, — корчась и глупо улыбаясь говорил Пушкин. — совсем противоположные Вашим планам меня здесь увлечь.

— Успокойте старого гусара, что несколько дней, аккурат до престольного праздника погостите, — настойчиво уговаривал Шепелев. — Тем более, что и для Вашего нелегкого писательского ремесла найдутся темы.

Пушкин вздохнул глубоко, достал платок и прикоснул к губам.

— Да… — спрятал платок, — Дмитрий Дмитриевич, оно, конечно, спасибо… А не слышали ли про моего деда Осипа Ганнибала, имевшего честь служить здесь? — вспомнил Александр Сергеевич.

— Ганнибала? — задумался Дмитрий Дмитриевич. — Это, наверно, при тесте моем Иване Родионовиче? Не знаю… А знаете, кто может знать? — нашелся Шепелев. — Древний Константинов в Решном. Вот он, наверняка и помнит.

— Вот как? — оживился Александр Сергеевич, — А как свидеться с ним?

— Свидетесь, непременно свидетесь. Только сначала…

— Охота!

— Так точно!..

После обеда господа вознамерились выйти в парк и, проходя к выходу на первом этаже, подошли к чудесной винтовой лестнице.

— А вот, любезный, Александр Сергеевич, посмотрите на диво — винтушка, — похвалился Шепелев, когда первый вошел в ещё одну комнату, поменьше, а Пушкин за ним, разглядывая еще предыдущую. — Поверите, что из чугуна? — показывая Пушкину винтовую лестницу. — Голандец смастерил один… Она как раз уходит вниз, в подвал… И в подземный ход. Хотите туда?

— Нет! — сразу отказался поэт.

Внизу возле лестницы стоял человек с коротенькой бородкой, опрятно одетый.

— Молодец! — улыбаясь и одновременно нахмуря брови, крикнул ему Шепелев.

Молодец вытянулся и с беспристрастным лицом отрапортовал:

— Рад стараться!

— Рунты мои, круглосуточная охрана. Удальцы, по шесть часов стоят, хоромы охраняют, — ткнул вверх пальцем Дмитрий Дмитриевич. — Ну, там не интересно, — улыбнулся застенчиво и почему-то шёпотом. — Винтушку Баташовы для девок сотворили. Ши-ирк! — кивнул вверх. — И в спальне.