Рядом с их вертолетом постоянно садятся другие, а некоторые, наоборот, стартуют, взяв на борт тяжелораненых. Место катастрофы освещено укрепленными на стабильных штативах галогенными прожекторами. Карлсон прокричал Филиппу на ухо, что эти мачты-штативы изобретены в технической академии. Слышно, как постукивают переносные агрегаты электростанции. Карлсон с Филиппом, Ратофом и Нимандом идут по полю к месту падения самолетов.

Повсюду трупы, некоторые из них нагие: одежду сорвало воздушным потоком. Здесь же много людей, получивших тяжелые увечья, около них врачи с носилками, после перевязки санитары относят раненых к вертолетам. Вокруг находятся несколько сот добровольных помощников. Сотни врачей и санитаров. Пожарные, жители из близлежащих поселков и сел, военнослужащие ВВС.

— Они с военного аэродрома Ингольштадт-Манхинг, это совсем рядом… — Карлсон показывает левой рукой направление.

При виде всего этого Филипп оцепенел. Одно событие страшнее другого, и конца этому не видно. Повсюду валяются ошметки человеческих тел, оторванные головы и конечности. Сколько жертв — мужчин, женщин, детей!

И на всем этом «поле после битвы» множество людей в шоковом состоянии. Священнослужители стоят на коленях рядом с умирающими и увечными, причащают уходящих в лучший из миров, благословляют умерших. Операторы телевидения и кинохроники снимают все происходящее на пленку, и то и дело спотыкаясь о трупы или о то, что осталось от тел. Повсюду кровь, очень много крови. Слышатся душераздирающие крики родных и близких, эти возгласы рвутся из самой глубины души. Как страшно!

К ним подходит мужчина в перепачканной защитной одежде. Его бледное лицо в следах крови, движения у него механические, как у заводной куклы. На голове — шлем с надписью «Руководитель спасательных работ». Глаза у него воспаленные, он поскользнулся и чуть не упал, сумев удержаться на ногах в самый последний момент. Вот он остановился перед ними. Говорить связно он не может, голос звучит прерывисто:

— Энглерт, — представляется он Филиппу. — Господин Карлсон… Господин Ратоф… Я… мне… — хрипит он, — никогда… ничего подобного… Если вам это по силам… — кто-то окликает его. — Мне надо туда… Под самолетом трупы… а кран сломался… — Пошатываясь, он идет в сторону одного из обломков самолета. Без конца воют сирены, не прекращаются истерические выкрики, многие громко рыдают.

— Немало пассажиров остались в машинах, — говорит Карлсон. Они снова видят перед собой людей, обезумевших от горя, опять рядом появляются кинооператоры, репортеры и журналисты, кричащие что-то в мобильные телефоны, фотографы. На небольшом поросшем зеленой еще травой клочке земли лежат трупы, их двадцать или тридцать. Подъезжают черные машины. В них переносят трупы. Пилоты и механики с соседнего военного аэродрома помогают санитарам.

Неожиданно к ним снова присоединяется Энглерт.

— Они, наверное, хотели… может быть, хотели… — он дышит с присвистом, — совершить посадку на автостраде… или на военном аэродроме… — И он снова исчез.

Филипп прошел немного вперед по этому скорбному полю. Вот огромные большие обломки одного из самолетов. Несколько санитаров пытаются вытащить из-под кусков разорванного металла с острыми зазубринами двух тяжелораненых. Повсюду валяются клочья порванной верхней одежды, туфли, мягкие детские игрушки, атташе-кейсы, карманные компьютеры «гейм-бой», очки… Чей-то оторванный палец с обручальным кольцом. Ратоф отбегает в сторону — его рвет. Возвращаясь обратно, он спотыкается о труп. Пожарные собирают в большие мешки то, что осталось от погибших. Потом Филипп останавливается перед глубоко врезавшимся в землю обломком «боинга» из Нью-Йорка и обломком поменьше от аэробуса из Зальцбурга. Фюзеляж «боинга» с одной стороны разорван. Яркое фиолетово-белое свечение от горелок газорежущих аппаратов, рассыпающих во все стороны искры. Пожарные в защитных очках, стоя на лестницах или в кузовах грузовиков, пытаются расширить зияющую в фюзеляже самолета рваную дыру, чтобы можно было вынести людей. Оба обломка залиты белой пеной из огнетушителей. Раздаются непрекращающиеся крики и вопли, которые слышны, несмотря на вой сирен и шум садящихся и взлетающих вертолетов.

— В Ингольштадте все больницы переполнены, — говорит Карлсон. — Тяжелораненых доставляют сейчас в Мюнхен, Регенсбург, во Фрайзинг и в Эрдинг. Их так много…

Спасательные работы продолжались всю ночь и весь последующий день. Помощники подменяли друг друга с интервалами в полчаса, больше никто не выдерживал. В соседнем Ингольштадте стояла угнетающая тишина, как и в соседнем Манхинге. Не слышно было даже детских голосов на улицах и на школьных дворах. Сотрудники Федерального криминального ведомства, специальной комиссии «12 июля», чиновники из агентства страхования на авиатранспорте и Федерального управления по расследованию авиационных катастроф, сотрудники земельной полиции и эксперты из компаний «Боинг» и «Аэробус Индастриз» приступили к работе в тот момент, когда люди еще искали своих пропавших родственников. Премьер-министр Баварии объявил трехдневный траур. Все останки свозились в огромный ангар на военном аэродроме Ингольштадт-Манхинг, где с помощью врачей делались попытки идентификации личностей. В двадцати семи случаях это не удалось. Безусловно опознаны были двести восемьдесят семь человек, в последующие дни их число возросло до трехсот восемнадцати.

Еще вечером в день катастрофы все информационные агентства передали первые репортажи с места столкновения двух самолетов. На следующий день все крупные газеты Европы на первых полосах поместили большие материалы об этом событии, как и большинство газет США, потому что большинство погибших были гражданами Соединенных Штатов Америки.

В интернете на страницах Ингольштадта собралось большое количество писем и телеграмм с выражением сочувствия от граждан самых разных стран. Родных и близких погибших в воздушной катастрофе доставляли в Германию спецрейсами, и в огромном ангаре в Манхинге происходили душераздирающие сцены. Уже в первые часы после катастрофы эксперты из разных ведомств организовали штаб в Новом замке Ингольштадта, поскольку все свободные номера в гостиницах и пансионатах города и окрестностей уже были забронированы. Через несколько дней штаб перебрался в мюнхенский отель «Кемпински Аэропорт», который располагался рядом со зданием аэровокзала.

27 сентября, через пятнадцать дней после столкновения двух самолетов в конференц-зале этого отеля в режиме строгой секретности состоялось обсуждение сложившегося положения. Сообщения о ходе расследования выслушали более сорока человек. Доктора Дональда Ратофа среди них не было. Состояние его здоровья резко ухудшилось, у него был грипп с высокой температурой, и водитель отвез его домой во Франкфурт.

Собравшиеся сидели за П-образным столом, все занавеси и шторы на окнах были задернуты. А за окнами вовсю светило солнце. Первым выступил шеф федерального управления по расследованию воздушных катастроф Эдгар Вильмс, высокий голубоглазый блондин.