С неохотою отпустил пирожник Алексашку и сделал это только потому, что важный господин брал его в свою прислугу. Меншиков поступил к Лефорту и надел его ливрею. Он показывал большую сметливость, замечательную верность интересам своего хозяина и умел угодить Лефорту… Лефорт часто шутил с Алексашкой и восхищался его остроумными выходками, хотя, при всей своей природной способности, Алексашка был тогда круглый невежда и не умел порядочно подписать собственного имени… Между тем значение Лефорта все более и более возрастало, и он сделался задушевным другом и постоянным собеседником молодого царя Петра. Часто проводя веселые вечера в доме Лефорта, царь увидел там Алексашку. Сразу ему понравился бывший пирожник, а Лефорт описал Петру в самом пленительном виде сметливость, живость и служебную верность Алексашки. Царь пожелал взять Алексашку к себе в прислугу».

Вот такая версия. Отметим заодно, что у Костомарова мелькнула заявленная уже нами тема неграмотности Меншикова; теперь приведем другие примеры на этот счет. Вот из статьи в солидной «Учительской газете» 2008 года: «Высший сановник, рьяный сторонник петровских реформ, хоть и говорил порядочно по-немецки и по-французски, ни буквы не умел ни прочесть, ни написать». А вот еще более солидный журнал «Наука и жизнь»: «Александр Данилович, как известно, занимал при Петре Великом самые разнообразные должности… Но оставался при этом неграмотным в самом буквальном смысле слова: ни читать, ни писать не умел».

Наконец, цитата из многократно переизданной книги профессора Николая Ивановича Павленко «Петр Первый»: «Неграмотный человек, до конца дней своих не научившийся ставить разборчивую подпись под документом, Меншиков тем не менее умел справляться со всеми поручениями…»

Читатель уже понял, наверное, к чему здесь все эти цитаты. К тому, что они неверны. Оба утверждения – и о пирожках, и о грамотности – являются в чистейшем виде байками, и внимательные исследователи давно уже дали им оценку. Можно даже назвать того, кто сделал это первым: современный историк Юрий Николаевич Беспятых, выдающийся знаток петровского времени. Именно он, исследовав корни предания о Меншикове-пирожнике, установил: этой историей мы с вами обязаны… ну как в предыдущей главе – иностранцам, посетившим петровскую Россию.

Вернее даже, одному конкретному иностранцу. Немец Мартин Нейгебауэр был принят на российскую службу летом 1701 году в качестве учителя цесаревича Алексея Петровича, но уже через год с позором изгнан. Он постоянно требовал повышения в чине, а «ближних людей называл варварами и бранил всякою жестокою бранью». Чашу терпения переполнил эпизод, случившийся весной 1702 года: во время обеда Нейгебауэр схлестнулся с русскими учителями Алексея Петровича, назвав их собаками и варварами, а также швырнув нож, вилку и ложку о стол, «что мало в лицо государю царевичу не попал». В общем, характер немца проявился тогда во всей красе. А поскольку главный воспитатель цесаревича Александр Данилович Меншиков тоже устал от эскапад горячего немца, вопрос с его увольнением был решен.

Свой характер Мартин Нейгебауэр проявил и еще раз – в 1704 году, когда издал у себя на родине анонимный памфлет под длиннейшим названием «Письмо знатного немецкого офицера к тайному советнику одного высокого владетеля о дурном обхождении с иноземными офицерами, которых вызывают к себе на службу московиты». Желчным получилось письмо, едким и рассчитанным на скандал. Желтая пресса пробивала себе пути уже в те времена, так что творение Нейгебауэра нашло живой читательский отклик и не раз переиздавалось.

Александр Меншиков

В этом издании и появились впервые слова о том, что Меншиков был пирожником (backerjungen). Нейгебауэр постарался отплатить Меншикову за пережитое унижение так, как умел. Потом вокруг памфлета развернулась целая дискуссия, Нейгебауэр расширил и углубил свои творческие находки, и тут уже пошло-поехало: эстафету подхватили разные западные авторы, а от них история попала в «Рассказы о Петре Великом» царского токаря Андрея Нартова. У этих рассказов тоже история сомнительная: писал их на самом деле не сам Андрей Константинович, а его честолюбивый сын. Хотел, очевидно, подкрепить семейное имя спустя десятилетия после кончины Петра и Меншикова. Вот и воспользовался всеми имевшимися под рукой источниками.

Из «записок Нартова» история и перекочевала в популярную литературу – о том, как царь, рассердившись на своего любимца, сказал ему однажды: «Знаешь ли ты, что я разом поворочу тебя в прежнее состояние? Тотчас же возьми кузов свой с пирогами, скитайся по лагерю и по улицам и кричи: „Пироги подовые!“, – как делывал прежде. Вон!» Светлейший, чтобы показать свое повиновение, отправился на улицу, взял у пирожника поднос и вернулся во дворец. Петр после этого расхохотался и махнул рукой: «Слушай, Александр, перестань бездельничать или хуже будешь пирожника». После чего, рассказывает Нартов, последовало примирение.

Так вот сумма фантазий и мистификаций превратила Меншикова в пирожника.

Но если не пирожник – то кто он был? А вот этот вопрос до конца не решен. Есть свидетельства в пользу разных версий – в том числе и той, что Меншиков происходил от литовского дворянского рода. Хотя версия о «подлом» его происхождении тоже не отметена.

А вот что известно достоверно – так это то, что Меншиков не был неграмотным. Еще в XIX веке историк Николай Герасимович Устрялов обнаружил целый ряд собственноручных подписей светлейшего, воспроизведя даже некоторые из них. Среди этих образцов есть и весьма развернутый: «Александрко Меншиков челомъ бьетъ». Без твердого знака в конце фамилии и с уменьшительной прибавкой -ко в конце имени.