Хозяин кабинета переглянулся с Менжинским. У них явно было взаимопонимание, и слов для общения во многих случаях не требовалось.

— Почему обязательно армия? Мне нужны люди, если так можно выразиться, для выполнения всевозможных поручений. Надежные, проверенные, которые сумеют когда проконтролировать, когда — сделать все возможное и невозможное. А уж как назвать должность, помощник, чиновник или офицер — дело десятое. Что до вашего дела, я думаю, вы его решите не далее как завтра с утра. Вот, товарищ Менжинский вам поможет. Правда, Вячеслав Рудольфович?

— Не вопрос.

— Вот видите. И в театр обязательно сходите, раз уж имеете подобное желание. Давайте сделаем так. Торопить вас никто не будет. Подумайте в спокойной обстановке, взвесьте. Вам, насколько я осведомлен, еще в Петроград по делам съездить надо. Прокатитесь, посмотрите, как там люди живут. А во избежание повторения недавнего эксцесса вам товарищ Менжинский выдаст удостоверение. На самый крайний случай вы являетесь секретным сотрудником Комитета. Но это — только для людей Агранова. Билетом мы вас тоже обеспечим и товарищей на таможне предупредим. Только выехать лучше завтра. Во избежание кривотолков и ради собственной безопасности. Вдруг коллеги Вячеслава Рудольфовича не угомонятся и придумают очередную гадость? До выборов мои личные возможности не настолько велики. А тут за недельку все забудется за прочими делами. И еще. Если не трудно. Может, попутно выполните одно небольшое поручение?

— Смотря какое.

Кротова явно вербовали. Откажешься, и неизвестно, чем все закончится. Согласишься — а стоит ли помогать противнику? Спасти его — дело иное, но работать…

— Как раз по вашей части. На Обуховском заводе изготовлен опытный образец танка. Не скрою, нам требуются боевые машины. Но вы же наверняка в курсе — объединение Москвы и Петрограда пока не состоялось, хотя процесс идет, и надеюсь, оно не за горами. Но я пока не глава правительства, действовать с полными полномочиями не могу. Машины же нам крайне необходимы. Обстановка накаленная, не исключен конфликт с Польшей. Вам всего и надо, что встретиться с некоторыми людьми и узнать, насколько быстро они будут в состоянии развернуть производство. Вы же патриот, как понимаю, обязаны понимать: от крепости вооруженных сил зависит многое.

— Согласен, — кивнул Кротов. Есть политические разногласия, а есть Родина.

— Вот и хорошо. А по приезде жду вашего решения. Секретарь даст вам номер телефона. И как надумаете — сразу позвоните по нему. Я думаю, мы с вами еще увидимся в самое ближайшее время. Сейчас же понимаю вашу усталость, необходимость побыть в тишине и покое. Еще раз — огромное спасибо за ваш порыв. Вас доставят в гостиницу. И об ужине позаботятся. Хорошего вечера, товарищ Кротов.

Жизнь порою изобилует поворотами. Бывший полковник действительно получил от секретаря бумажку с записанным на ней номером телефона, был препровожден во двор, где к его услугам оказался один из автомобилей. Даже пара сотрудников Комитета не то для сопровождения, не то для охраны. Молчаливых, как большинство их коллег, но настроенных, кажется, более-менее доброжелательно.

В номере же гостиницы ждал сюрприз — накрытый ужин, судя по выбору блюд — из какого-то весьма неплохого ресторана. А уж обслуга словно пыталась смыть с себя невольный грех прошлого вечера.

И лишь сейчас Кротов развернул бумагу и прочитал рядом с номером телефона фамилию спасенного — и спасшего его — человека.

Сталин.

Зима для солдата — время относительного отдыха. Учений становится меньше. Морозы порой стоят такие — не миновать потерь заболевшими, а то и обмороженными. При уровне же медицины болезнь легко может оказаться фатальной. И объясняй потом какому-нибудь вышестоящему начальнику, а то и хуже — комиссару, почему у тебя половина подчиненных лежит в госпитале в то время, когда в свободной стране ощущается острая нехватка лекарств, и как это ты не достал положенных теплых вещей, которые просто не дают со склада, мол, нет их в природе. Округ не дает. А не дает ли или они давно расхищены и распроданы — кто его знает? Свободные интенданты свободного государства хотят жить получше, а деньги, получаемые военными, такая малость, — невеликое старорежимное офицерское жалованье покажется сокровищами Креза.

Меньше становится и хозяйственных работ. Больше для собственного обслуживания, и без всякого привлечения солдат на сторону. Когда нет спроса, откуда возьмется предложение?

Зато усиливается идеологическая обработка. Комиссары всех уровней и заезжие агитаторы старательно разжевывают политические платформы различных партий, каждый раз отдавая предпочтение той, которую представляет очередной лектор, твердят о достижениях, о правах личности, об иных странах, уже много лет свободных от разного рода деспотий и потому представляющих собой образец для подражания. Но мы избавляемся от недостатков изживающего себя капиталистического строя и потому соединим достижения цивилизации с передовым устройством. Марксизм, товарищи, это не что-нибудь там. Марксизм — это марксизм! И никак иначе!

Раньше вас угнетали, зато сейчас каждый вправе делать все, что не противоречит политике блока социалистических партий. Кто противоречит — тот враг, с врагами же у нас обращаются по всей строгости закона. Миндальничать никто не собирается. Революция обязана и умеет себя защищать. Ради общего блага мы готовы уничтожить хоть всех. Имейте в виду.

Последнее не говорилось, но подразумевалось. Армия — инструмент политики. И потому обязана выполнять приказы. Власть решила — собственный народ гораздо опаснее чужих стран, следовательно, в случае необходимости войска обязаны действовать против него без жалости.

А со стороны кто нападет? Как-нибудь договоримся без боя.

Сейчас, в преддверии очередных выборов, служба вообще превратилась в сплошной митинг. То — общий, то офицерский, когда комсостав специально вызывали в штаб, где вели с ними отдельную работу. Или — обработку?

Тоска… И податься некуда. Профессии иной нет, безработица страшная. Да и должен же кто-то защищать не родину, так хоть ее остатки. Многочисленные комиссары могут говорить о чем угодно, у них и прав больше, и содержание намного выше, но кадровые офицеры прекрасно знают — на границах неспокойно, напряженность растет, дело в любой момент может перерасти в войну, а воевать после всех сокращений фактически некому. Учитывая же нынешнее финансирование — еще и нечем.