Абу — это именно тот несколько более других “средних людей” крупный “средний человек”, “genre” [49] которого так справедливо ненавидел бедный и гениальный Герцен, сбившийся со столь естественного в нем, московском барине, религиозного и аристократического пути.

Этот Абу в своей книге гневается на то, что греки свободной Эллады слишком любят Россию; на то, что они слишком набожны и православны; на то, что про западных христиан они говорят: “Это худо, крещеные собаки” (это его слова, а не мои). Он издевается над афинскими молодыми людьми того времени (50-х годов) за то, что они на вопрос: “Куда вы идете?”, отвечают очень просто и не смущаясь'.“Я говею; иду к своему духовнику”. Ему это прямое и простое отношение к религии отцов, эта набожность в человеке, кой-чему обучившемуся и по-европейски “чисто” одетому, — кажется и глупой, и даже удивления достойной!..

Абу пророчит между прочим, что “через столет не останется ни одной фустанеллы на свете”. “Не будет больше паликаров”(то есть молодцов, носящих греческую одежду).

Теперьэтот развязный шелкопер, называющий себя учеником Вольтера, был бы, вероятно, гораздо довольнее греками свободной Эллады. Самодержавную Россию они разлюбили (отчасти по нашей вине, отчасти же и по собственной).

Если они нейдут и не пойдут, вероятно, против нас слишком открыто и слишком сильно, то это лишь потому, что болгары теперь идут против нас и что мы болгарами недовольны. Говеть и не стыдиться говения(я заглазноуверен в этом!) многие за истекшие 30 лет уже перестали. “Фустанелла” попала на козлы…

И, конечно, если не будет у нас в России (да, главноев России) глубокого поворота в духе по окончанию Восточного вопроса (на Босфоре и Дарданеллах);если у нас в России взгляды, подобные моим,не возьмут верх надолго…Если не станет ненавистен нам именно тот тип развития, ккоторому принадлежит сам Абу, то не нужно ждать и ста лет!

Гораздо раньше этого не только “фустанеллы” и православной набожности в Греции, но и вообще ничего в ней греческого, кроме языка, не останется!

Только русские, переменивши центр своей культурной тяжести, могут стать во главе нововосточногодвижения умов и перерождения жизни…

Греки очень хороши,очень содержательны, очень симпатичны даже, пока их сравниваешь только с югославянами. Они во всех отношениях выше их. Но и только! Ведь это похвала невысокая — “в царстве слепых признать кого-нибудь кривым лишь на один глаз”.

Мой идеал ясен, если не в подробностях положительных форм, то, по крайней мере, в отрицательной основе своей: как можно меньше современно-европейского во всем.

Греки же новые в высшей степени падки до стиля Абуи даже не видят и не сознают того, до чего они европейцы, в самом дурном значении этого слова.

Духсвой они полагают только в языкеи в сильном племенномгосударстве, о котором они мечтают издавна и тщетно.

Я говорю о государстве; я не говорю о государственности,т. е. о своеобразном, глубоком строе политических учреждений.Это уже культурнаяточка зрения.

Этого у них вовсе нет и едва ли будет…

Нынешние греки, бесспорно, имеют важное в современной истории значение, но это благодаря лишь своему древнему и славному монашеству,которое владеет четырьмя Патриаршими Престолами и являет и теперь еще образцы великого аскетизма на Святой Афонской Горе и на Синае.

Но с истинным ужасом надо сознаться, что и эти столпы Православия поколеблены несколько за последние тридцать лет совокупными усилиями: болгарской революционной интриги,русской племенной политикии рационализмом собственной эллинской интеллигенции.

…У нас, русских, при нашей вялости и при каком-то всевыжидающем бесстрастии (именно там, где страстность была бы спасительна), нет уменья вовремя узнавать в организме своей Церкви и своего государства те же самые болезни, которые губят Запад! Мы не узнаем того же худосочия лишь потому, что у нас весьма второстепенные припадки его имеют несколько иной внешний вид, чем на Западе.

Мы у себя, на Востоке, медленно подтачиваем и подмываем то,что в западных странах ломали ломом и взрывали порохом люди более нас убежденные, страстные и энергические! И ко всему явно или тайно, но примешан этот племеннойпринцип, в чистотесвоей губительный для всего того, что дает истинную жизнь человечеству; губительный для религии, для государственности и даже для эстетики!.. Не дляэстетики “отражений” на полотне или в книгах, а для эстетики самой жизни, —ибо без мистики и пластики религиозной, без величавой и грозной государственности и без знати блестящей и прочно устроенной — какая же будет в жизни поэзия?.. Не поэзия ли всеобщего рационального мещанского счастья?

Возвращаясь опять к более и более освобождающейся в этом веке новогреческой национальности, необходимо прибавить еще, что и тот в высшей степени важный элемент, греческое монашество, об ослаблении которого я с сокрушением сердца только что говорил, держится еще и сильно иногда влияет в греческой мирской среде, преимущественно благодаря тому, что греки еще не достигли своего полного национального освобождения и объединения…

Если бы предположить, что греки достигли своего наиполнейшего (возможного в их мечтаниях и невозможного, слава Богу, на деле) объединения даже со столицей в Царьграде, то чего бы можно было ожидать по прежним примерам?..